Бриджит Энгман

の

Ranma Monogatari
или
Повесть о Ранме

перевод hitori sabi

Часть 2

Ранма проснулся с убийственной головной болью; в этом, само собой, не было ничего необычного. *Необычным* был тот факт, что когда он проснулся, был уже почти полдень. Сквозь сон он удивился, почему отец не разбудил его тренироваться на рассвете, и не осталось ли в холодильнике мисо супчика Касуми. Потом он окончательно проснулся и в недоумении уставился на комнату, в которой находился. Она была приблизительно того же размера и формы, как и его комната в Додзё Тендо, на этом сходство заканчивалось. Застекленное окно исчезло, на его месте находился странный комплект ставень. Комната была украшена шелковыми занавесками и ширмами, которые удивили его своей яркостью - он никогда раньше не видел расписной ширмы, не потускневшей и не выцветшей с годами. По полу было разбросано множество цветных халатов; еще несколько - висели на рамах над курительницей, и, вроде, обкуривались - султанчики сладковатого дыма лениво струились у них из-под полы, Ранма чихнул.

На звук, дверь отодвинулась, обнаружив скромно одетого мужчину, который держал поднос с едой. Желудок Ранмы неистово взалкал, и он сразу решил отложить расспросы, пока не поест.

Пока Ранма бушевал над рисом, мужчина, который его принес, суетился в комнате, собирая разбросанную одежду и раскладывая вещи по шкафам. Ранма с любопытством наблюдал за ним поверх зеленой керамической миски. Мужчине было, наверно, уже за тридцать, и у него имелся небольшой животик, который скрывали темный халат и хакама, и круглое лицо, которое выглядело до смешного по-детски открытым и радостным на фоне мрачной одежды. Из его поведения следовало, что он должен быть каким-то слугой, хотя Ранму сбивало с толку, с чего бы это слуга стал дожидаться *его*. Может, кто-то просто сыграл с ним шутку - однако Ранма не мог припомнить, кто стал бы так заморачиваться ради шутки. Чтоб его убить - это да; ради смеха - нет (1). Если на то пошло, единственным, знакомым человеком, настолько искусным, чтобы создать подобную мистификацию - так, что ситуация казалась достоверной в мельчайших деталях (2) - была Набики, а он не видел, какую она могла бы извлечь из этого выгоду.

Быстренько Ранма прошелся по своим самым свежим воспоминаниям. Неприятности в школе: нормально. Получил от Акане: нормально. Проснулся рядом с Акане: не совсем нормально, но куда ни шло. Получил от Акане: нормально. Еще раз. Получил от беременной Акане с длинными волосами: не нормально.

Ранма славился своим совершенным логическим мышлением. Что-то явно было не так.

Перерыв на размышления, очевидно, уверил слугу, что он, если и не закончил есть, то, по крайней мере, сбавил обороты (3). Мужчина снял один из окуренных халатов с рамы и подошел с ним к Ранме, встряхнув, чтобы привлечь его внимание, рукавами.

"Тюнагон, вы готовы одеваться?" (4)

Ранма с опаской оглядел халат. Он отдавал благовониями, которые все еще курились в углу, Ранма подавил желание снова чихнуть. Сперва он решил, что нипочём это не оденет, даже если придется ходить голышом. Потом, что с другой стороны, меньше всего он хотел бы привлечь к себе внимание. Чтобы выиграть время, он встал и прошелся по комнате. Девушки с прошлой ночи и след простыл - неужели она ему приснилась? Или, может, это он сейчас спит... Ну, если и так, это абсолютно бессмысленный ход размышлений; сон то или явь, ему придется как-то справляться с ситуацией. Лучшее объяснение, что он смог придумать, если это не сон, либо его похитил какой-то чудаковатый мастер боевых искусств, либо он переместился во времени. Поскольку, никто (за исключением таинственной Аои) еще не пытался напасть на него или женить, а этот мужик вел себя так, будто хорошо его знает, Ранма склонялся к последнему, как бы нелепо это ни звучало (5). Исходя из вида одежды, он предположил, что оказался как раз на смене тысячелетий, плюс-минус пара сотен лет. Ему пришло в голову, что, может быть, стоило быть повнимательнее на уроках истории, однако он быстро отогнал эту мысль, как совершенно, лично для него, непригодную. "Будто бы я мог предположить, что со мной может случиться что-нибудь этакое..."

Ладно, принимая во внимание, что он здесь вроде бы имел вес, Ранма быстро сообразил, что лучше всего будет вести себя бесцеремонно и сделать вид, будто он знает, что за чертовщина творится, по крайней мере, пока не выяснит точно, в чем дело. К счастью, наглость проистекает из самоуверенности, а этого добра у него было довольно (6).

Итак - первым делом, заключил он, надо половчее расспросить этого поверенного, прислужника, кто бы он ни был... о своей жизни. К несчастью, обычный Ранмин модус операнде был столь же ловок, как бегемот на чайной церемонии, его мыслительный процесс - который длился уже значительно дольше, чем это было для него более менее нормально - прочно сел на мель. Интересно, как вы убедите кого-нибудь поведать вам о вас же, не выглядя при этом психом. Ему нужно было прояснить голову. А также очистить легкие от этих приторно-слащавых благовоний. Лучшее, что он мог сделать, в том и в другом случае - попрактиковаться в кемпо...

"Господин мой, Ранма..?" - прервал мужчина его размышления. Ранма сообразил, что уже довольно долго глядит в окошко и поспешил, развеять его подозрения. Не то, чтобы было похоже, что он подозревает что-то, скорее уж, он выглядел растерянным, но лучше всего - принять превентивные меры. Ранма обернулся и прямо-таки просиял улыбкой.

"Да?.. э, постой-ка. Что ты спросил?" - блестяще начал он, мысленно пиная себя за каждое слово, сорвавшееся с языка. Как ни странно мужчина не выказал удивления, вообще-то, если на то пошло, он вел себя так, словно это было совершенно обычным делом.

"Я спросил, не желаете ли одеться, Тюнагон. Однако, быть может, мне прежде следует взглянуть на вашу голову. Ваша супруга снова ударила вас прошлой ночью?"

"Супруга? Снова?" Глаза у Ранмы затуманились воспоминаниями, захлестнувшими мозг, о прошлой ночи и образе Ак... Аои, ее длинные волосы разлетелись, когда она размазала его по полу.

"Опа. Похоже, она не просто *выглядит* как Акане, она еще и такая же бешеная... кстати, этот парень назвал меня "Господином Ранмой". Значит, по крайней мере, имя у меня осталось то же... интересно, что у нас еще по-старому?"

Слуга обратился к нему, нащупывая почву, в беспокойстве сдвинутые брови проложили складку на его гладком челе.

"Мой господин? Вы хотя бы помните меня, вашего верного слугу, Коремицу?"

Из-за необходимости отвечать на вопрос Ранма запаниковал, пока не сообразил кое-что: теперь он знал, как мужика зовут. Секунду спустя он понял нечто гораздо более важное: теперь у него есть оправдание.

"Точно!.. э, так и есть, Коремицу. Я ничего не помню о своей жизни. Вообще-то, я даже не знал, как тебя зовут, пока ты сам не сказал..." Заложив руку за голову, он рассмеялся, вполне искренне, разве что с оттенком истерики.

Круглое лицо Коремицу просияло, он присоединился к веселью.

"Ах, господин Ранма! У вас такой острый ироничный ум! Конечно, вы не потеряли бы память только потому, что жена ударила вас по голове. Глупо с моей стороны было предположить такое!" Смех Ранмы умер у него на губах, не веря своим ушам, он поглядел на Коремицу, понимая, что его надежда на быстрое разрешение проблемы иссякает. Ему совершенно необходимо было куда-нибудь врезать.

"Ну, да, конечно. Забыли, может, я просто пойду сейчас в додзё?" Коремицу беспомощно глядел на него. "Додзё?.. Зал для тренировок?" А в ответ тишина. "Слушай, здесь есть место, куда я мог бы пойти попрактиковаться?"

На лице слуги проступило понимание.

"О, вы желаете пойти поупражняться в своем искусстве! Ну да, естественно, вы желаете пойти, утро все-таки."

Ранма с облегчением кивнул. По крайней мере, он занимается боевыми искусствами, кто бы он ни был.

"И как великолепно с вашей стороны, выполнить свой долг даже после удара по голове! А теперь, если позволите..?" Ранма и забыл про одежду. Халат, который держал Коремитцу, казалось, малость проветрился, но остальные еще обкуривались в углу.

"А больше ничего нет?" - спросил он с сомнением. Коремицу неодобрительно прищелкнул языком.

"Как же так, Тюнагон, этот ансамбль для вас вчера приготовила ваша супруга. Ваш отказ ее страшно оскорбит, и, хотя я знаю, что это вас не беспокоит, могу предположить, что еще один удар по голове так скоро может помешать вам отправиться завтра ко двору, поэтому вам следует просто надеть этот халат, который, к тому же, будучи подарен Императрицей, уже напоен вашим любимым ароматом." Он призывно взмахнул рукавами и подошел ближе.

"Моим *любимым*? Блин, кто бы я ни был, вкуса у меня *нет*."

Смирившись с неизбежным, Ранма потянулся за халатом. Коремицу, выпучив глаза, отдернул халат, как раз перед тем, как Ранме удалось им завладеть.

"Мой господин, нет необходимости вам одеваться самому. Я об этом позабочусь, как всегда."

Скривившись, Ранма вытянул руки и позволил себя одеть, дыша как можно медленнее. Это было невероятно странное ощущение - стоять неподвижно, пока кто-то другой одевает тебя, хотя вскоре Ранма осознал, что это просто благословение, потому что, как ни крути, он не был уверен, как этот халат следует носить. После того, как, казалось бы, бессчетное количество предметов одежды было водворено на места и изыскано уложено, Коремицу, наконец, принес круглое зеркало из полированного метала и повернул его в раме, чтобы Ранма мог на себя посмотреть. Что Ранму шокировало, так это вовсе не тот факт, что лицо, отраженное в зеркале, без сомнения было его собственное. И не абсурдное зрелище его самого в накрахмаленных коротеньких штанишках и шелковых халатах (7). Это были волосы. Где косичка-то? Волосы его были распущены и, спускаясь за плечи, а, похоже, и еще дальше, ровненько лежали по некой моде за спиной. Лицо Коремицу маячило в зеркале у него позади, и он воинственно крутанулся на месте.

"Эй! Волосы не трожь!" Он выхватил из рук слуги гребенку и приступил к восстановлению своего обычного лихого стиля, Коремицу с ужасом наблюдал. Перевязав косицу клочком нити, он обернулся и посмотрел на слугу.

"Это единственно, что я не отдам, понял?" Коремицу не понял, однако он служил Ранме много лет и был привычен и не к таким странностям. Он испустил протяжный страдальческий вздох и протянул Ранме эбоси.

"Наденьте хотя бы шапку!" - взмолился он.

Ранма скривился, но позволил Коремицу водрузить ее на него. Он чувствовал себя по-дурацки, однако, одно то, что волосы его были заплетены, служило странным утешением. Он почувствовал себя еще лучше, как только они вышли из комнаты, чтобы отправиться в додзё, хотя в этой одежде ходить было непривычно. Он на мгновение удивился, как, черт возьми, он станет тренироваться в таком наряде, но беззаботно предположил, что большую часть снимет, когда начнет, а Коремицу оденет его снова. В конце концов, от слуг тоже была польза. После невероятно долгой прогулки крытыми переходами, Коремицу отодвинул дверь, открыв взору большой зал, вдоль уставленный полками. Некоторые из них были завалены свитками, другие подпирали кипы окрашенной бумаги и кисти. Ранма прищурился. Не смотря на то, что комната, безусловно, была достаточно велика, чтобы выполнять ката, не похоже было, что это ее основное предназначение.

"Эй, я думал, мы идем в зал для занятий!" - укорил он, обернувшись к Коремицу.

"Но, господин мой, *это* ваш зал для занятий. Здесь вы упражняетесь в славном искусстве _мусабецу какутоу вака_!"

Ранма ушам своим не поверил.

"Беспредельном Искусстве Боевой... *Поэзии*?" (8)

Коремицу открыл китайскую шкатулку для письма и извлек письменные принадлежности, снял с полок стопку бумаги. Ранма по-прежнему размышлял над идеей искусства боевой литературы, в каком угодно виде. Он пишет на людях стихи синяками? Или, может, располагает бессознательные тела в форме каны? Возможно, он просто вдохновляет поэзию своим мужественным телосложением, не то, чтобы кто-нибудь мог разобрать через эти одежды на нем... Ранма заметил несколько образчиков письма на другой полке и побрел поглядеть.

Он был далеко не знаток поэзии. Вообще-то, он был настолько несведущ, насколько японская система образования ему позволяла. К слову сказать, он писал ровнехонько одно стихотворение каждый год, обычно о боях. Ну ладно, всегда о боях. Это, главным образом, и помогло ему сформировать базу необходимую, чтобы разбираться в поэзии. По счастью, как правило, он не сталкивался с необходимостью даже просто читать стихи, не то, чтобы их ценить, так что это никогда не создавало для него проблем. Нехватка особых поэтических познаний не вызвала затруднений и теперь. Не надо было быть большим знатоком, чтобы заметить то, что объединяло все стихотворения сложенные на полках.

Они все были отвратительны. Даже хуже, чем благовония на его одежде. Глаголы спрягались невероятным образом, слоги почти везде посчитаны неверно и безосновательные допущения использовались слишком уж часто. (9)

Стихотворение, которое он написал в первом классе, было лучше, чем эти, а учитель оценил его на тройку.

Ранма с отвращением покачал головой, раскладывая последние стихи на полке, и повернулся к Коремицу, который предложил ему кисть.

"Теперь вы исполнились вдохновения, написать стихи госпоже Аои?"

"Этой кавайку..." - Ранма заткнулся.

Написать даме стихи, после того как провел с ней ночь? Это подразумевает, что он... и она... Его разум дал сбой при мысли о том, чем он и его *жена* могли заниматься прошлой ночью. Помимо расшибания голов. Но он даже не был там до этого! Как он должен писать стихи женщине, которую знать не знает, не смотря на ее сверхъестественное сходство с Акане, о том, в чем у него даже опыта не было? Его разум был не в состоянии иметь с этим дело в довершение всего прочего, поэтому он сменил тему.

"Ладно, э, притворимся, что я *потерял* память, расскажи-ка мне, каким боком сюда притянуты боевые искусства?"

Коремицу застыл и ненароком отошел на другой конец комнаты, так словно надвигалась буря. Ранма прищурился. "Давай, рассказывай."

"Ну," - начал Коремицу нерешительно, - "по случаю, вы представляете свои стихи при дворе, вы знаете", - Ранма кивнул. "Продолжай."

"Ну, вы знаете, что потом происходит."

"Притворимся, что нет."

"Ну, прием не всегда благосклонный."

"Да неужели!" - с сарказмом подумал Ранма. "И?"

"И..." - Коремицу вдохнул поглубже и выпалил - "И поэтому вам приходится драться в многочисленных поединках, чтобы защитить свои стихи, которые, как вам известно, *я* нахожу чарующе оригинальными."

Коремицу подобострастно поклонился, по-видимому, надеясь избежать ранминого гнева, которого, конечно, не было и в помине, однако, Ранма мимоходом отметил, что его не смущает мысль, быть поэтом, который *должен был* бы рассердиться. Однако, в данном случае, поскольку он на самом деле не писал стихов, которые оскорбили, Ранма не особенно обиделся. Он вернулся к насущному вопросу.

"А сейчас я должен написать стихи моей", - он слегка поморщился, - "жене."

"Ну, вам, пожалуй, стоит. Помните о своей голове."

Ранма вздохнул и снял _эбоси_. Он здесь задержится на какое-то время.

КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ.