Быть иль не быть?
Вот в чём вопрос.... дэс!"
(У. Шекспир — Т. Куно)

猫 女 の 心

(нэко-онна-но кокоро — сердце девушки-кошки)

История вторая:
НАСЛЕДНИКИ ЧЁРНЫХ ХВАРАНОВ

Весь первый семестр пятого курса я учился, учился, учился как проклятый. Дело в том, что мне удалось примазаться к группе студентов и аспирантов из МГУ, выезжавших зимой в Японию, и я не собирался ставить эту поездку под угрозу. Редкими свободными вечерами я перелистывал альбом с фотографиями своего летнего вояжа и мечтал, как приеду в токийский район Нэрима, войду в маленькое кафе под знаком кошки, где работает девушка с голубыми волосами и глазами цвета орехового дерева. И скажу: "Нихао, Сянпу. Вот я и приехал снова, как ты просила".

В общем, сессию я спихнул досрочно (последний экзамен — в срок, тридцатого декабря) и сразу после Нового года рейс "Москва — Токио" доставил меня туда, куда я так стремился последние полгода. Встретила нас приятная женщина из культурного центра нашего посольства по имени Фаина Ивановна. Ей было где-то около сорока, а её внешность определённо указывала на восточное происхождение: миндалевидный разрез глаз, очень тёмные блестящие волосы и какое-то особенное изящество во всех движениях. Фаина Ивановна свободно говорила по-японски и превосходно знала Токио.

Заселившись в гостиничный номер (вернее, зашвырнув туда свои нехитрые пожитки), я предупредил Фаину Ивановну, что поеду навестить знакомых, и помчался в Нэриму. Вот и поворот на знакомую улицу, а вот и "Нэкохантэн", "кафе кошки"... Но что это? Кафе выглядело совершенно безжизненным. Стёклышки в резных деревянных рамах помутнели, на карнизах лежал толстый слой пыли, на тротуаре перед входом валялись палые листья. В проём сдвижных дверей был вставлен здоровенный брус с двумя висячими замками на концах. И на нём висела жестяная табличка, где под двумя строчками иероглифов было начерчено по-русски печатными буквами: "Закрыто. Извините".

Я стоял, как громом поражённый. Что случилось? Куда все подевались? Где бабушка Кулун, очкарик Мусу? И где Сянпу? Люди! Кто-нибудь может объяснить, что здесь стряслось? Я беспомощно огляделся, но, как назло, никого из знакомых мне местных жителей поблизости не наблюдалось. Хотя, постойте-ка... Что там за щуплый старикашка с мешком топает по узенькой рейке наверху забора? Да это же Хаппосай! Вот кто наверняка сможет мне сказать, что здесь случилось. И он, помнится, знает английский...

Я догнал старого извращенца и ухватил его за шиворот:

— Почтенный! Ты знаешь здесь всех красивых женщин! Куда девалась девушка, что владела этим кафе?

Боже, мелькнула у меня слабая мысль, я веду себя точь-в-точь, как Ранма Саотомэ...

— Они все уехали, — сказал старикашка.

— Как? Куда? Когда?

— Уже с месяц тому назад. Вроде бы, в Китай, но точно я не знаю. Отпустите меня, мистер, у меня много дел!

Пришлось отпустить. Хаппосай подхватил мешок с ворованным бельём и шмыгнул за угол. Как раз вовремя, потому что из переулка на противоположной стороне выскочили несколько молодых женщин, вооружённых всевозможной домашней утварью. Видимо, именно их и обворовал старый пакостник.

— Сэр, Вы не видели... — начала по-английски одна, с трудом переводя дыхание. Я молча указал направление. Дамы бросились за Хаппосаем. А я поплёлся прочь не солоно хлебавши. Уехали. А я так надеялся! Что ж, надо зайти хотя бы к Укиё Куондзи. С ней тоже можно пообщаться.

И я направился к закусочной под вывеской "Уттян". Но — что за чёрт? — двери и этого заведения были закрыты. Правда, замок на них не висел, но, тем не менее. Да что такое, в самом-то деле? Неужели и Укиё исчезла так же загадочно, как и Сянпу? А может, в прошлый раз мне вообще всё померещилось? Заколдованные источники, проклятье холодной воды... Может, у меня крыша поехала? Да нет, фигня, я же только что видел Хаппосая!

Я решил на всякий случай подёргать дверь: вдруг не заперто? Едва я притронулся к ручке, как дверь откатилась в сторону, и я нос к носу столкнулся с выходящей из дома Укиё.

— Ооу, Саша-тян! — ахнула она. — Приветик! Ирассяимасэ! Заходи!

— Аригатоо, — по-японски поблагодарил я.

Укиё пошуровала под плитой (газ включала, что ли), вылила на поверхность плиты смешанное с начинкой тесто и минуту спустя ловко поддела лопаточкой готовый окономияки. Перенесла на тарелку, подвинула мне:

— Угощайся.

— Аригатоо годзаимас. Что у вас здесь новенького? Какие события произошли?

— О, много всего! — и Укиё принялась рассказывать, как Ранма победил лесных людей, выиграл поединок с подводным народом. Как доктор Тофу делал Касуми предложение. Как Набики занялась бизнесом. На деньги Куно. Всё это было очень интересно и временами забавно, но меня больше волновали новости об одной юной особе китайского происхождения. Наконец, Укиё добралась и до неё.

— А Шампу последние месяцы что-то загрустила, — сказала она. — Впечатление такое, что она как в дрейф ложится. По инерции на рынок ходит, заказы возит, со мной цапается. Она даже Мусу без энтузиазма колотит. И на Ранму не так уже, как раньше, охотится. А сейчас они трое в Китай поехали. За древними тайнами.

— А когда вернутся, не знаешь?

— Шампу говорила, шестого января. Сегодня у нас пятое? Значит, завтра. Ты очень удачно приехал.

— Да уж, — согласился я. Завтра! Завтра я снова увижу её!

— Может быть, в додзё Тэндо со мной пойдёшь? — предложила Укиё — Я как раз собиралась.

— Отлично! — обрадовался я.

На улицах Нэримы всё было так же, как я запомнил прошлым летом, только облетела с некоторых деревьев листва да поблёкла когда-то зелёная трава на газонах. Снега не наблюдалось нигде, будто в город пришла поздняя осень, да так и осталась до весны. Было довольно тепло — выше нуля. Тем не менее, многие прохожие кутались так, словно трещал тридцатиградусный мороз. Другие же, подобно Укиё, шли, одетые почти по-летнему. На углу возле сквера стояла, уплетая пирожок, девчонка лет пятнадцати с забавной причёской из двух косичек, закрученных над ушами в жёсткие "бублики" — на чём они держались, ума не приложу. Девчонка посмотрела на меня так, словно я был, по меньшей мере, кинозвездуном. Японским. Я даже спросил свою спутницу:

— Слушай, у меня с лицом всё в порядке?

— Скорее всего, да, — удивлённо ответила девушка, — а что?

— Да вон та девица как-то странно на меня смотрит.

— Какая? А-а, та. Не обращай внимания. Это Ёко из семьи Мано. Она озабоченная дэс. У неё и мамаша такая же. Ни одного парня старше шестнадцати не пропускает.

Укиё повернулась к девчонке и произнесла короткую фразу по-японски. Та сверкнула глазами — довольно красивыми, кстати, как и фигурка — и что-то пробурчала себе под нос.

— Она говорит, жалко, что я не демон, — расхохоталась моя спутница. — Тогда бы она мне задала. Иди-иди, махо сёдзё!

И потянулась за плечо, к рукояти лопаты. Девчонку как ветром сдуло.

Уклад жизни в доме семьи Тэндо, по всей видимости, оставался всё тем же. Ещё только подходя, мы услышали воинственные вопли, звуки ударов и финальным аккордом — громкий плеск. Бррр, подумал я, не завидую тому, кто угодил в пруд! Войдя в ворота, мы обнаружили на площадке перед домом тётю Нодоку Саотомэ. Она делала внушение своему мужу, пребывающему в облике гигантской панды. Очень разгорячённой и очень мокрой панды: от чёрно-белой шерсти шёл пар.

— О-нэгай! Прошу тебя! — говорила тётя Нодока, — Не бей так сильно нашего сына, когда он девочка! О-нэгай! Ты можешь ей что-нибудь повредить! О-нэгай! О-нэгай! О-нэгай!

Каждое "о-нэгай" сопровождалось ударом самурайского меча промеж мохнатых ушей. Хорошо ещё, меч был в ножнах. Панда-Гэнма не пытался ни бежать, ни обороняться, только сопел при каждом ударе. Укиё, которая тоном профессионального синхрониста доводила до меня смысл речей мадам Саотомэ, в конце не удержалась и фыркнула.

— Коннити-ва, Нодока-оба-сама, Гэнма-одзи-сан! — поздоровался я.

— Коннити-ва, Саша-тян, — заулыбалась тётя Нодока и сделала приглашающий жест в сторону дома. Милая женщина страшно стеснялась своего скверного английского произношения и с прошлого ещё раза старалась обходиться без лишних фраз. Гэнма, воспользовавшись паузой в экзекуции, бочком-бочком поспешил свалить.

Я поднялся на крыльцо, оставил по здешнему обычаю в прихожей обувь и в одних носках прошёл по дощатому полу в дом. За мной вошли Укиё и тётя Нодока.

— Ма! Боже мой! — ахнула при виде меня выглянувшая с кухни Касуми Тэндо. — Это Вы? Сибараку десьта нэ! Давно не виделись!

— Охаё годзаимас, Касуми-сама, — вежливо отвечал я. — Вы всё хорошеете.

— Аригато, — смущённо поблагодарила Касуми. — Ваш комплимент слишком щедр. Но, извините-кудасай, мне нужно на кухню. Мы с Аканэ готовим обед, и...

— Что?!! — вскинулась Укиё. — Не-е-т!!! — И, растолкав нас в стороны, бросилась на кухню.

— Отчего она так разволновалась, не знаете? — изумилась Касуми.

Я пожал плечами. Хотя знал, отчего. Кушанья, приготовленные Аканэ, могли бы спокойно есть разве что члены Лондонского Клуба Самоубийц, дабы скорее отправиться на тот свет. Но убедить в этом лапушку Касуми всё равно возможным не представлялось — она в любой ситуации считала, что не всё так уж плохо.

— Мамоно shit! — раздалось из глубины дома, и в комнату вошёл Ранма Саотомэ. Вернее, вошла, поскольку в данный момент Ранма был не он, а она.

— Wow! — воскликнула парень-девушка. — Кого я вижу! — Она протянула было руку, но тотчас же отдёрнула: — Дьявол, забыла! Женщины, кажется, так не здороваются?

— В Европе обычно нет, а в Америке обычно да, — усмехнулся я.

— А у нас опять горячую воду отключили, — вздохнула рыжая Ранма.

— Это ничего, — успокоила её из коридора Касуми. — Аканэ чайник поставила.

— О, о. А может, лучше мне в бани прогуляться? Заодно где-нибудь и пообедаю. Составишь компанию? — предложила Ранма мне.

— Не волнуйся, — понизив голос, сказал я, — там Укиё на кухне, она ей не даст ничего испортить.

— Дзя, это радует.

— Всё так же безнадёжно? — поинтересовался я, кивая в сторону кухни.

— Почти. Резать овощи она-таки научилась.

— А ты бы помогла, вместо того, чтобы сплетничать!! — рявкнула Аканэ, заглядывая в двери. — А, Саша-сан! Коннити-ва! Что этот извращенец тебе тут про меня плетёт?

— Говорит, ты ещё красивее стала, — сказал я. Ранма поспешно закивала, а я добавил: — И я теперь вижу, что это так и есть.

— Врёте вы оба! — проворчала Аканэ, но по глазам её было заметно, что комплимент даром не пропал. — Ранма! Иди-ка принеси из сарая горшок с маринованными овощами, что из Нэконрона прислали.

— А сама ты не можешь?

— Кто из нас парень, ты или я?

— Сейчас — никто! — резонно парировала Ранма.

— Дамы, давайте я вам помогу, — встрял я, чтобы упредить назревающую ссору. — Только покажите, где.

— Нечего её баловать! Тоже мне, фифа! — это слово Аканэ произнесла так, как оно звучит по-русски. — Тяжести ей поднимать нельзя! Лентяйка!

— Каваиику нээ! — показала язык Ранма. — Противная! Пойдём, — добавила она, обращаясь ко мне, — а то эта бешеная опять за молоток хвататься начнёт!

— Ран, зачем ты её злишь? — спросил я, когда мы вышли во двор. — Ей же обидно!

— Она такая забавная, когда сердится, — хихикнула рыжая.

— А когда молотком по башке, тебе тоже забавно?

— Не напоминай. Подожди, я вытащу этот гадский горшок, — Ранма выдернула щеколду из двери сарая, сдвинула её в пазах и скрылась внутри. — Shit, дотира да?! Дерьмо, да где же?

— Помочь?

— Нет. Атаси-га myself. Я сама. А-а, вот он...

Раздался грохот.

— Ити-ё-мать! Кто сюда это положил?!!

Наконец, злая и взъерошенная Ранма выволокла из сарая огромный, вдвое толще неё самой, горшок высотой в половину человеческого роста и, отдуваясь, попёрла его на кухню. Я пошёл следом. Едва войдя в коридор, Ранма едва не наступила на Пи-тяна, домашнего поросёнка Аканэ, что с понурым видом плёлся в том же направлении.

— О, суинтус returns! Свинтус вернулся, — ехидно сказала Ранма. — Сейчас залезет к ней на руки и будет ловить кайф. Ты где был, свинья?

Пи-тян хрюкнул, довольно злобно, как будто понимал её слова. Он, насколько я помнил, вообще терпеть не мог Ранму. Ранма же, ловко ухватившись пальцами ноги за платок, подкинула поросёнка и поймала на крышку горшка.

— Эй, противная девчонка! — позвала она. — Вот твои овощи! И свежая свинина в придачу!

— Пи-тян, милый! — всплеснула руками Аканэ. — Где ты пропадал? Ранма!! Ты опять его обижала?

— Даже не думала. Вода согрелась?

— Хай. Иди, я тебя полью.

Приведя себя в нормальный вид, Ранма подтолкнул меня к выходу на террасу:

— Пойдём, не будем им мешать.

Мы уселись на крылечке с видом на пруд. В дальнем углу двора я приметил штабель каких-то ящиков, покрытых кондовым прорезиненным брезентом явно не японского, а нашего отечественного производства.

— Что это? — спросил я.

— Бииру. Пиво. Набики привозит его из Вурадиостоку в обмен на компьютеры.

— И что, пользуется спросом?

— Ну! Классное пойло! Наше местное ему в подмётки не годится. Тяпнем по полбанки?

— Благодарю, я воздержусь.

— А я вмажу.

Ранма быстро огляделся, стремительным броском пересёк двор, затаился на несколько секунд возле штабеля и быстрым движением приподнял брезент. Спустя ещё секунду он уже сидел рядом со мной на крыльце, а в руках у него пенилась бутылочка "Жигулёвского".

— Кайфу! — крякнул он, отхлебнув изрядный глоток. — Счас главное, чтобы Набики слишком рано не вернулась. Если она узнает, кто таскает её пиво, будет много шума.

— Думаешь, она не знает? — усомнился я.

— Она думает, это мой старик, — уверенно сказал Ранма. — С ним она связываться не станет.

— Легка на помине! — усмехнулся я, увидев, как открывается калитка, и во двор входит средняя сестра Тэндо, Набики.

— What? — переспросил Ранма (в забывчивости последнюю фразу я произнёс по-русски).

— Смотри, кто пришёл, — я кивнул в направлении ворот.

— У, ё! — Ранма торопливо сунул ополовиненную бутылку под крылечко. А Набики, завидев меня, прямиком направилась к нам.

— Дзрастуй! А я немного руски говорити! — гордо выпалила она. — Укиё меня учит. Меня мозно понимать?

— Можно, — улыбнулся я.

— Сьто, так неправирно? — ужаснулась Набики.

— Нормально, — успокоил её я. — Здравствуй, Набики-сан. Очень рад снова тебя видеть.

Последующий час мадемуазель Набики шлифовала об меня своё русское произношение, рассказывая о том, как ездит во Владивосток, с кем там познакомилась и какие бартеры провернула. Языком она владела уже довольно бегло, только иногда путала "р" и "л", да, подобно Укиё, все фразы строила на японский манер. Как выразилась однажды Сянпу, "с этими японцами пообщаешься, начинаешь, как они, глаголы в задницу запихивать". Ранма, хоть ни слова по-русски не понимал, но не уходил, делая вид, что созерцает проверхность пруда. Было заметно: парень прямо изнывает и ждёт - не дождётся, когда можно будет достать и прикончить припрятанную посудину. А потом вернулся домой сам хозяин, Соон Тэндо, и Касуми пригласила всех к столу.

— Я опять их видел! — торжественно изрёк Соон.

— И что? — спросила Аканэ.

— Ничего. Но мне это не нравится. — С этими словами Соон принялся за трапезу.

— Кого "их" и почему ему это не нравится? — тихо спросил я Укиё.

— В городе какие-то странные люди появились, — так же полушёпотом объяснила моя приятельница. — Внешне на самых обыкновенных ниндзя похожи, но по-японски говорят плохо. И, возможно это только совпадение дэс, но древние реликвии пропадать стали. Не все, а такие, что к воинским искусствам относятся. Манускрипты, оружие. Всё такое.

— Настораживает.

— Хай. Вот Тэндо-сан и беспокоится. У него этих реликвий полные трюмы.

— Кстати, Ранма-онээ-тян, — елейным голоском сказала между тем Набики, — с тебя причитается за бутылку пива, что ты вылакал.

— Да я и не допил его! — подпрыгнул на месте Ранма.

— Допей, — милостиво разрешила Набики. — А деньги отдашь. Сегодня. Хорошо, онээ-тян?

— Хай, хай. И не называй ты меня сестрёнкой! Я парень! — гаркнул Ранма. И добавил себе под нос: — Shit, и как она всё видит?

— Радуйся, что так обошлось, — заметил я. — Представь, что было бы...

Ранма торопливо закивал.

Когда пришло время уходить, я, прощаяась, незаметно поманил Аканэ пальцем. У японцев, правда, это обозначается совсем другим жестом, но девушка поняла и вышла со мной за ворота.

— У меня для тебя подарок, — сказал я. — Не хотел при всех. Вот. — И протянул ей купленный в Москве молоток с ударной частью из литой резины. — Деревянным можно голову проломить, а этим — никогда.

— Доомо аригатоо годзаимас, — слегка поклонилась мисс Тэндо, принимая дар. — Это у вас специально для выяснения отношений делают?

— Не совсем, — улыбнулся я. Не будешь же ей объяснять, что московские девушки не бьют никого разными тяжёлыми предметами, не дерутся из-за парней и тому подобное. Всё равно не поверит.

Назад, в гостиницу, я возвращался в преотличнейшем настроении. Приятно, чёрт возьми, снова увидеть старых знакомых. Особенно таких необыкновенных. А ещё более приятное событие ждало меня завтра.

Назавтра, приехав в Нэриму, я повстречал неподалёку от остановки Ранму и Аканэ, шедших из школы. Они сообщили мне радостное известие: по слухам, бабушка Кулун, Сянпу и Мусу приехали ещё накануне, поздно вечером, и привезли какие-то интересные диковины. Все втроём мы тут же отправились к "кафе кошки". То, что слухи соответствуют действительности хотя бы наполовину, мы увидели издалека. "Нэкохантэн" сверкало чисто вымытыми окнами, засов на дверях исчез, а сами двери были приоткрыты. Мы не успели даже переступить порог: юная хозяйка заведения сама выскочила навстречу в облаке собственных волос.

— Нихао, Ранма! — воскликнула она. Ранма на всякий случай отступил назад, но тут Сянпу увидала меня, и внимание её немедленно переключилось на мою персону.

— Айя-а! Ты приехал! Тай хуаньси! Какая радость! Проходи, — она схватила меня за руки и потянула внутрь кафе. — Ранма, Аканэ, come in you too! Заходите и вы! Я мигом!

Она ловко сдёрнула с ближайшего столика пыльный чехол, свернув его внутрь, и метнулась на кухню.

— Похоже, сейчас нас накормят, причём на халяву, — заметил по-английски Ранма, обращаясь больше ко мне, нежели к Аканэ.

— Тебе бы только жрать, пурорва нэнаситна! — возмутилась Аканэ.

На улице звякнул велосипед, и входную дверь заслонила чёрная тень. Блеснули стёкла очков. Мусу! Увидев меня, парень остановился у порога, лицо его исказила ярость.

— Твоя... опять! — прорычал он. — Твоя явися снова?! Хоти забрай моя Сянпу?! Получи!!

Он взмахнул рукавами своего халата, как птица крыльями, и в воздухе свистнула сталь метательных ножей. В мгновение ока я оказался пришпилен полудюжиной лезвий к стене зала. Вернее, не совсем я, а мой свитер. Хорошо, в последний момент я успел дёрнуться, иначе один ножик точно пропорол бы мне бок. Твою мать! Это уже не театр, это цирк получается, так его переэдак!

— Мусу! — пролепетала выскочившая на шум из кухни Сянпу. — Ты что тут вытво... — она осеклась, но только на мгновение, чтобы набрать побольше воздуха, и заорала так, что в окнах зазвенели стёкла: — Гнида!!! Совсем оборзел?!! Я те счас башку оторву, урод!!!

В руках её был пустой поднос. Им она и засветила Мусу прямо по физиономии. С полсекунды парень ещё стоял на ногах, медленно закатывая глаза, а потом рухнул навзничь через порог, как подрубленное дерево. Сянпу кинулась ко мне, стала выдёргивать из стены ножи. Ей помогала Аканэ.

— Ты не ранен? — с расширенными от ужаса глазами тормошила меня Сянпу.

— В-вроде, н-нет, — заикаясь, сказал я.

— Ну, этот идиот перешёл все границы, — заметил Ранма. — Даже люди-хищники и те так подло не поступали.

— Да я его изувечу! Руки-ноги поотрываю и в жопу засуну! — Сянпу выскочила на улицу, схватила земляка за грудки и тряханула, что было силы. Двумя оплеухами привела в чувство окончательно и принялась учить уму-разуму. Если права была Укиё, и последние полгода Сянпу уделяла Мусу недостаточно внимания, то сейчас ему жаловаться было бы грех. Били его самозабвенно, с чувством и нешуточным усердием. При этом молодая особа, которую сейчас никто не осмелился бы назвать милой, выдавала такие перлы словесности, что затмила не только нашего дворника, но даже умудрённых многочисленными гарнизонами офицеров с военной кафедры. Тут присутствовали и разные несимпатичные животные с насекомыми вперемешку, и венерические заболевания, и помёт всех видов, и корабельная терминология, явно заимствованная у Укиё. Имела место даже мать в нескольких вариациях.

— Он, похоже, будет первым, кого она действительно убьёт, — сказала наблюдавшая за всем этим Аканэ.

— Не, не убьёт, — лениво возразил Ранма. — Он крепкий. Ещё помучается.

Когда я, в конце концов, пожалев убогого, решил прекратить избиение и оттащил разъярённую фурию, Мусу выглядел совсем плохо.

— Ещё раз на кого-нибудь так набросишься, вообще шею сверну! — пообещала напоследок Сянпу. — Пшёл вон! Му-the-Дак!

— My god! — сказала Аканэ, разглядывая меня. — Какой кошмар! Саша-сан, твой свитер весь порван!

— Да, — согласился я. — Сплошная вентиляция, как выражается почтальон Печкин.

— Подожди. Сейчас, — Сянпу решительно направилась куда-то вглубь дома. Спустя минуту, она возвратилась, держа в руках... свитер. — Вот. Это тебе. Сама вязала.

Ранма от изумления даже присвистнул.

— Ты знаешь, что это значит у нас, когда девушка дарит парню свитер собственной вязки? — спросил он меня.

— Stop stupid talking! Перестань молоть чушь! — краснея, воскликнула Сянпу. И продолжала уже на русском: — Должна же я загладить вину этого недоношенного! А рваный я его заставлю носить, чтоб знал, как на людей кидаться.

— Emotional. And non-understandable, — заметил Ранма. — Эмоционально. И непонятно.

— Not for you said. Не для тебя сказано, — отрезала Сянпу, стаскивая с меня порванный свитер и помогая надеть новый. — Всё. Тема закрыта. Садитесь за стол. Я пойду поесть принесу.

— Не знал, что её можно чем-то смутить, — удивлённо сказал Ранма.

— А ты как думал! Это у тебя ни стыда, ни скромности! — уязвила его Аканэ.

— Лучше посмотри на себя! — огрызнулся тот.

Потом нас кормили, как выразился Ранма, на халяву. А после этого Сянпу пригласила всех посмотреть на древние вещицы, привезённые из Китая. Как я и ожидал, в основном это было оружие старинных боевых искусств. Я узнал изящный китайский меч цзянь, девятизвенную стальную плеть, боевой серп лянь, который у японцев именуют кама, наконечники копий. Остальное было мне незнакомо. Некоторые предметы имели рукоять, другие должны были, очевидно, крепиться на древках. Но форма и тех, и других была самая замысловатая. Китайцы вообще славятся сложными видами холодного оружия, но эти превосходили всё мыслимое и немыслимое. При этом, у каждого имелась своя история, и Сянпу не прочь была поведать их все. К счастью, ей поневоле приходилось быть краткой. Чтобы одновременно было понятно и мне, и Ранме с Аканэ, Сянпу использовала английский, а этим языком она владела не очень. То есть, говорила-то она легко, но ужасно неправильно — короткими, куцыми фразами, обращаясь с частями речи, как попало. Меня это сперва очень удивило, ведь в её родном китайском языке порядок слов очень похож на английский: подлежащее, сказуемое, потом дополнения. А она... ну, конечно! Она переводит фразы вовсе не с китайского, а с русского!

— А это что? — поинтересовался я, указывая на непонятный предмет в виде сектора круга с перпендикулярной ручкой-скобкой на узком конце.

— Фантяньдунь. "Щит квадратного неба", — Сянпу взяла предмет за рукоять так, что плоская часть оказалась вдоль руки, нажала на торец рукояти. И предмет вдруг развернулся наподобие веера, превратившись в слегка выпуклый диск, и засиял всеми цветами радуги.

— Довольно бесполезная вещь для мастера, — продолжала Сянпу —. Его ничем нельзя пробить. Но и удар из-за него нанести невозможно. Ерунда. Самая важная реликвия — вот.

Она раскрыла перед нами богато инкрустированный ларец.

— Эта железная палочка? — удивился я, заглядывая внутрь.

— Именно! — Сянпу взяла палочку в руки, и та вдруг непонятным образом удлинилась. С двадцати сантиметров выросла до метра. Потом так же скачком — до двух метров. А потом двухметровый шест сжался обратно в короткую палку. Где-то я уже слышал о таком. В какой-то легенде. Ну, да!

— Сянж, а это, случайно, не легендарный ли Железный посох царя обезьян Сунь Укуна? — спросил я.

— Именно!! — торжественно подтвердила девушка. — Тегунь Сунь Укуна.

— Вот это реликвия так реликвия! — ахнула Аканэ. — С ним воин становится непобедимым!

— А, — отмахнулась Сянпу, — в простом поединке применять неспортивно. Другое дело, когда у противника тоже что-то.

— Шампу, — с надеждой в голосе поинтересовался Ранма, — а ты попутно не побывала в Дзюсэнкё?

— Yeah, — вздохнула она. — Но без толку. В верховьях взорвали плотину. Now completely mess. Теперь полная каша. Совсем как в прошлом году. Какая вода с чем смешалась, непонятно.

— А кто же взорвал? — удивился я.

— Вьетнамские диверсанты, — с видимым удовольствием переходя на русский, объяснила Сянпу. — Они не знали, что война уже кончилась.

— Так ты бы сказала им, что уже хоа бинь, мир.

— Я и сказала. После того, как навешала по первое число. Но дело-то уже было сделано.

— И это всё, что ты привезла? — спросил между тем Ранма.

— Да-а. А что, разве мало? — удивилась Сянпу.

— У-у, я-то думал! — разочарованно протянул он. — Да из всей этой кучи барахла единственная стоящая вещь — посох! И то так себе... Пойдём, Аканэ.

Сянпу разочарованно следила, как Ранма в сопровождении своей невесты покидает кафе. Вздохнула. Потом повернулась ко мне и улыбнулась:

— Ну, рассказывай. Как жил, что у тебя хорошего, что плохого?

— Да, вроде, всё ничего, — сказал я. — А сейчас совсем замечательно. Видишь, приехал, вас всех увидел. Тебя...

— Айя-а! Ты обо мне вспоминал?

— А как же. Очень часто.

— И я тоже... — слегка смущённо призналась она. — Слушай, ты не возражаешь, если я одновременно буду уборкой заниматься? Надо уже кафе открывать, а тут такой свинарник...

— Давай, я тебе помогу, — предложил я.

Вдвоём уборка пошла быстро и весело. Всё заняло как раз столько времени, чтобы вкратце обменяться новостями. Рассказал я и о странных людях в чёрном, которых видел господин Тэндо.

— Пустяки! — беспечно отмахнулась Сянпу. — Ранма разберётся. Не было случая, чтобы он с кем-то не справился. Так. Кажется, всё в порядке. Теперь надо сходить на рынок. Идём?

— Конечно!

На рынок мы шли самым сложным маршрутом, который только могли выдумать. То есть, гуляли. И вспоминали. Вот тут я впервые увидал Хаппосая. Вон там Ранма месился с Рёгой. А здесь на заборе было написано...

Уже на финишной прямой Сянпу задержалась, чтобы повидать свою злейшую подругу Укиё. Та её появлению даже обрадовалась: всё-таки, больше месяца не виделись. А, узнав, куда мы направляемся, взяла сумку и намылилась идти с нами.

— Как насчёт чёрных людей, Укиё? — спросил я.

— Пока глухо дэс. Вечером на разведку пойду, может, что и узнаю.

Внезапно мирно стоявший на тротуаре возле входа в кафе почтовый ящик ожил и запрыгал вокруг нас. Крышка его откинулась, оттуда высунулась хорошенькая блондинистая головёнка и две тонкие руки, принадлежащие, по виду, девушке примерно одного с моими спутницами возраста.

— Surprise! Хи-хи-хи-хи! — заливалась она.

— Бака-яро!! Дура!! У тебя что, совсем шлюзы прорвало?! — заорала на девчонку Укиё. — Проваливай отсюда, гнилушка!

Удар лопатой пришёлся в пустоту. Девчонка в ящике прыгнула в сторону и скрылась за углом.

— М-м-милая д-девочка, — ещё слегка заикаясь от пережитого испуга, заметил я.

— Да не девочка он!

— Как?

— Да так! Это наш местный трансвестит, Цубаса Курэнай. Он даже в школу в юбке ходит. Три тысячи морских чертей!! И что ко мне всё время всякая "голубизна" липнет?! — со слезами в голосе сказала она.

— Потому что ты ведёшь себя, как парень, — отозвалась Сянпу.

— А ты кошка лизучая!

— Дура! Я-то нормальная, а вот ты томбо! Сорванец!

— Э, э, дамы, дамы! — я поспешно занял позицию между ними. Во избежание.

— А, вообще, ты права, наверное, — вдруг враз остывая, сказала Укиё. — Я очень неженственная. Ещё хуже Аканэ. И одеваюсь, как парень...

— Вот это называется "как парень"? — удивился я, окидывая взглядом её короткую одёжку вроде платьица или халатика и стройные ноги, затянутые в чёрное трико.

— Хай. Такой халат обычно мужчины носят. Традиционная одежда для разных рабочих.

— Чудеса! А я его за женский принимал.

Придя на рынок, девушки занялись покупками. Торговались они отчаянно. Презрительно фыркали, придирчиво изучали предлагаемые продукты, отпускали замечания, едкие, как азотная кислота — степень жгучести была понятна даже мне, без перевода, по одной мимике и интонациям. Боги, какой великолепный дуэт! Создавалось впечатление, что мои девицы разыгрывают прекрасно отработанную схему. Вдобавок, Укиё и Сянпу вовсю пользовались своим главным козырем — знанием языка, которого здесь не понимал никто. Ну, кроме меня. А с продавцами-китайцами Сянпу общалась уже на их родном языке, треща, как пулемёт. Я улавливал, дай бог, одно слово из двадцати. Но этого хватало, чтобы догадаться: соплеменнице благоволили и делали немалые скидки.

— Ну, вы и даёте! — восхитился я по окончании этого спектакля.

— А ты думал, мы только грызёмся? — засмеялась Сянпу. — Ни фига подобного. Верно, Уттян?

— Хай, — подтвердила Укиё. — Пока дело сам-знаешь-кого не коснётся, мы почти лучшие подруги дэс.

Обратно я пёр в каждой руке по тяжеленной кошёлке. Дойти оставалось уже немного, когда я увидел в в переулке знакомую вывеску и вспомнил об одном деле.

— Сянж, вон там, это ведь клиника доктора Тофу? — спросил я мою подругу.

— Именно.

— Ой, слушай, надо бы к нему заглянуть. Меня просили проконсультироваться по кое-каким лекарствам.

— Так сходи. А я пойду ужин готовить, — и Сянпу решительно забрала у меня сумки.

Доктор Тофу встретил меня с распростёртыми объятиями. Долго расспрашивал о житье-бытье, говорил о планах своей женитьбы на Касуми Тэндо. А на мои вопросы дал самые развёрнутые рекомендации. Кое-что из лекарств, о которых спрашивали мои московские родичи, у него имелось, а остальное он пообещал достать до окончания моей поездки. И куда дешевле, чем продавали в Москве кооператоры.

Войдя в "кафе кошки", я по доносившимся с кухни запахам определил, что процесс приготовления кулинарных шедевров в разгаре.

— Как успехи? — поинтересовалась Сянпу, перегибаясь через подоконник раздачи.

— В лучшем виде!

— Садись, сейчас будем ужинать.

— А что у нас на ужин? — спросил я.

— Утка по-пекински! — торжественно сказала Сянпу и поставила на столик здоровенное блюдо.

— Э-э... А эта утка при жизни, случайно, не носила очков? — подозрительно спросил я, оглядывая птицу.

— Стану я подавать на стол такую дрянь! — даже слегка обиделась Сянпу. — Нет. Этот кретин где-то шляется. Он часто уходит из дому после очередного нагоняя. М-м, кажется, припёрся!

Шаркнула в пазах дверь, громко ударилась о косяк. В дверях, прислонившись к раме, стоял Мусу.

— Где тебя чер... — начала Сянпу и осеклась, принюхиваясь. — Ты что, пьяный??? О, Сиванму, где ты так нализался??

— Р-рёга уг-госяй моя, — икнув, пояснил Мусу. По-русски он говорил с ещё большим трудом, чем обычно: язык очень заплетался. — Ак-канэ не люби Рёгу, Сянпу не люби Мусу...

— И поэтому вы ужрались, как свиньи!! — возмущённо закончила за него Сянпу.

— Как свинья и утка, ик! — поправил Мусу. — Ваша видай п-яный утка? Нет? Хи-хи! Показу!

Он взял ведро с водой и опрокинул на себя. Получилось весьма оригинальное блюдо: утка, вымоченная в спирту и политая холодной водой. Мусу попытался было взлететь, но голова на длинной шее перевесила, и он перевернулся хвостом вверх. Очки соскользнули с клюва и брякнулись на пол.

— С-скотина, — с чувством сказала Сянпу, поливая земляка кипятком. — А ну, пшёл в сарай. И, пока не проспишься, в зал носа не кажи! Урод.

Утка по-пекински, приготовленная Сянпу, имела божественный вкус. Вот, оказывается, какой она должна быть! То, что я пробовал в Москве в кооперативном китайском ресторане, даже рядом не лежало. А моя подруга приносила всё новые и новые кулинарные шедевры, предлагая попробовать то ломтики свинины с грибами, то кусочек шашлыка, то поджаренной с мясной соломкой лапши, то мелких пельмешек в наваристом бульоне, то чего-нибудь овощного — капусты, шпината или жареной стручковой фасоли. Я старался есть всего по чуть-чуть, понимая, что иначе просто лопну. Когда Сянпу принесла пирожные, я сказал:

— Знаешь, всё очень вкусно, но давай-ка на сладком и остановимся. Хорошо?

— М, — расстроилась девушка, — а я ещё суп приготовила.

— До другого раза, если можно, — попросил я. — А то я до автобуса не дойду. И хорош бегать, посиди со мной.

Сянпу принесла ещё чаю, зажгла на столе несколько свечей — на улице уже совсем стемнело — и мы сидели с ней вдвоём за столом, ведя милую неторопливую беседу. И можно было даже на минуточку вообразить, что я ужинаю с девушкой, которая ко мне неравнодушна. Хотя я прекрасно понимал, что если и симпатичен ей, то вовсе не в том смысле, в каком хотелось бы мне.

— А ведь сегодня по-нашему — ночь под Рождество, — заметил я.

— Я помню, — улыбнулась она. — Сегодня, кажется, полагается смотреть на звёзды?

— Кажется. Говорят, это приносит счастье.

И мы пошли во двор любоваться звёздным небом. Пока не продрогли. А потом ещё долго пили чай при свечах. Когда часы пробили полночь, я вынул из кармана припасённую специально для этого случая коробочку, достал из неё тоненькую плетёную цепочку из серебряной проволоки и торжественно застегнул на правом запястье подруги.

— Мой тебе подарок, — сказал я. — Сам сделал.

— Красиво. Ой... А мне нечего тебе подарить.

— Ты уже подарила. Этот свитер, забыла?

— Айя, конечно же! Тебе нравится?

— Да. Очень.

В гостиницу я вернулся почти в час ночи. Но моего отсутствия никто и не заметил — наши тоже праздновали Рождество, гуляли в ресторане, и дым там стоял коромыслом, на пол-отеля.

Утро следующего дня я потратил на закупку сувениров. В прошлый раз родные и близкие пеняли мне на то, что я почти никому почти ничего не привёз, и сейчас я решил запастись маленькими подарками для всех и каждого. А закончив это дело, сразу же сел в автобус до Нэримы.

Сойдя на остановке, я медленно шёл по улице, раздумывая: отправиться мне прямо к Сянпу или же завернуть для начала к Укиё — может, она что-то новенькое выяснила. Но принять решение не успел. Мои сомнения разрешились сами собой — я услышал голоса сразу обеих.

— Ранма мне принадлежит! — вопила Укиё.

— Нет, он мой жених! А тебе я башку откручу! — так же громко возражала Сянпу.

— Рыбам на корм пущу!!

Ой-ой-ой, ссора в разгаре! Я кинулся туда, откуда слышались эти вопли, чтобы развести противниц по углам. Опоздал. Дамы уже сцепились. Пришлось лезть в эту свалку. Ухватив Сянпу в охапку, я развернулся на сто восемьдесят, загораживая её от соперницы спиной. Красотка шипела, будто превратилась в свою кошачью ипостась, вырывалась и царапалась, и приструнить её мне удалось, только крепко обняв за талию вместе с руками. Это выходило за рамки приличий, но другого способа я не видел. Одновременно я получил от Укиё несколько весьма чувствительных ударов по спине и один по затылку, аж искры из глаз посыпались. Судьба-а, со вздохом подумал я.

— Брэк!!! — заорал я что было сил.

Этот судейский рык прямо над ухом привёл Сянпу в чувство. Она оставила попытки меня укусить и виновато опустила голову. Укиё, разобравшись, в кого пришлись последние удары, остановилась сама. За полсекунды до того, как я открыл рот.

— Так, — сказал я, отпуская Сянпу. — Укиё. Ты в одну сторону, мы в другую. Рядом вам сейчас находиться противопоказано.

— Хай. Саёонара. Увидимся.

— Почему ты меня защищаешь? — недоумённо спросила меня Сянпу. — Я... Я, что, нравлюсь тебе?

— Мне не нравится, что ты постоянно ввязываешься во всякие свары — ушёл я от ответа. — И, главное, было бы из-за чего! А то, смотрите на них, делят парня, который так и так ни одной из них принадлежать не будет!

— Ну, уж нет! — возразила Сянпу. — Я своего добьюсь! Никому его не отдам!

— Так и добивайся. А не с девицами собачься.

— Я устраняю препятствия.

— Глупая, да разве их все устранишь? Пока ты с этими разбираться будешь, могут ведь и новые появиться.

— Айя-а, об этом я не думала.

Мимо нас пронёсся кто-то лёгкий и стремительный. Э, да это Ранма! А следом за ним вихрем ярости промчалась Аканэ. Сверкнула на солнце полоса стали. Ого! У неё меч тёти Нодоки!

— Сянж! Она же кого-нибудь порежет! — охнул я. — За ними!

Пробежав два квартала и повернув в переулок, я потерял погоню из виду и вконец запыхался.

— Уф! Где они?

— Не знаю, — пожала плечами Сянпу. У неё от этой пробежки даже дыхание не изменилось.

— Бака-яро! Дура! — долетело из-за кустов заросшего пустыря.

— Бака yourself! Сам дурак!

— Туда! — скомандовал я.

Продравшись сквозь стену голого, без листьев, кустарника, мы почти вынырнули на прогалину, но... замерли за последним кустом, поражённые представшей нашим глазам картиной. Меч валялся на пожухлой траве, а Аканэ и Ранма... целовались!! Это не был первый, робкий и неуверенный поцелуй, нет. Чувствовался большой опыт и настоящая страсть.

— Бака, — томно прошептала Аканэ. — Дурак.

— Каваиику нээ. Противная...

— Оппаньки! — одними губами сказал я. И на всякий случай взял Сянпу за плечи. Мало ли, вдруг она рванётся туда и обломает людям весь кайф. Но девушка оставалась неподвижной, как статуя. Только вздохнула горестно. И в эту минуту мы вдруг услышали совсем рядом скрипучий голос:

— Хе-хе-хе. Каваии!

Из-за дерева выглядывал Хаппосай. Нас он не видел, жадно поедая глазами целующуюся парочку. Рот его кривился в усмешке, а в руке старикашка держал... водяной пистолет. Нетрудно было догадаться, что хочет сделать этот мерзавец.

— Ах ты, старый хентайщик! — возмутилась Сянпу. Ухватив старикашку за пояс, она подбросила его в воздух и на лету отвесила ему хорошего пинка, словно вратарь, бьющий свободный. Пинок удался. Хаппосай перелетел через несколько заборов и пошёл на снижение где-то на соседней улице. Но на лету он успел-таки полить водой Ранму. На мгновение нашим глазам предстала совершенно потрясающая картинка: две милые девушки замерли в страстном поцелуе. В следующий миг Аканэ отшвырнула от себя жениха, превратившегося в подругу, и залепила ему — ей — увесистую оплеуху:

— Извращенец!!!

— Это не я! Я не виновата! — пискнула Ранма.

— Я тебе сейчас покажу!! — прыгнула вперёд Аканэ. Ранма едва успела выхватить из-под её руки меч. Вскочила на забор, показала подруге язык:

— Всё-таки, ты противная!

Пущенная меткой рукой деревяшка угодила Ранме в лоб, и рыжая, не удержавшись на заборе, спиной вперёд свалилась за него. Загремели мусорные баки.

— Там тебе самое место! — проворчала Аканэ и пошла восвояси.

Сянпу глядела ей вслед.

— Похоже, эту битву я проиграла, — убитым голосом сказала она. И внезапно прижалась ко мне, судорожно вцепилась пальцами в мой свитер и, уткнув лицо мне в плечо, беззвучно зарыдала. Я растерянно стоял, не зная, что предпринять. Не придумав ничего умнее, провёл рукой по её волосам. Это вызвало новый водопад слёз.

— Ну-ну-ну, не надо, Сянж, — прошептал я, пытаясь отодвинуть от себя подругу и заглянуть ей в лицо. — Успокойся.

— Почему, почему?? — сотрясаясь от рыданий, повторяла она. — Эта Аканэ, чёрт бы её подрал! Она не умеет быть милой, бьёт его. И всё-таки, он любит её, а не меня!!

— Ну, и на фига он тебе нужен, раз он такой? — непроизвольно вырвалось у меня.

— Но... — Сянпу подняла голову, смахивая согнутым пальцем слезинки с ресниц, чтобы не растеклась тушь: — Но он победил меня. Я должна его любить!

— Должна или любишь?

— Разве это не одно и то же?

— Глупая! Конечно, нет! Любовь — это когда не можешь объяснить, почему тебя тянет к человеку.

— Нельзя объяснить?

— Да. Если можешь сказать, за что любишь — значит, не любишь вовсе, — уверенно сказал я.

Следующие полчаса Сянпу была непривычно серьёзна и задумчива. Она шла рядом со мной, полностью погружённая в себя, и иногда только бросала на меня странные взгляды. И чёрт меня дёрнул вмешиваться в их отношения, думал я. Вот всю жизнь я так. Без меня прекрасно бы разобрались. Я приехал и уеду, а им тут жить.

Из переулка навстречу нам вышел Татэваки Куно, одетый, по обыкновению, в костюм кэндоиста, то есть, почти так же, как летом, но в более толстом кимоно и сандалиях.

— Осагэ-но онна! Аната-ва доко да? — громогласно вопрошал он, оглядываясь по сторонам. Заметив нас, приблизился и осведомился: — Сэр, haven't you just seen the pig-tailed girl over here?

— Кого-кого? — переспросил я. — Девушку со свинячьим хвостиком? — Не удержался и захохотал. Мне звонко вторила Сянпу.

— Что смешного? — несколько раздражённо поинтересовался Куно. — Что настолько смешное я сказал?

— Простите, сэр, — сказал я, смахивая выступившие от смеха в уголках глаз слёзы. — То, как Вы назвали Ран... то есть, осагэ-но онна по-английски, в буквальном переводе на наш язык звучит очень смешно. Очень. Честное слово. А девушку с косичкой мы видели, но довольно давно, примерно час назад.

— Благодарю, — слегка поклонился Татэваки и хотел уже было идти прочь. Но я задержал его:

— Сэр, встречный вопрос. Вы не встречали в последние дни здесь, в Нэриме, странных людей, одетых подобно ниндзя?

— Несколько раз, — подтвердил Куно. — Вы их тоже видели?

— Да. И очень хотим выяснить, кто они такие. И не связаны ли с ними кражи легендарного оружия и манускриптов из здешних коллекций.

— О, даже так? Если есть подобные подозрения, я готов оказать содействие в расследовании. Саскэ!

В ответ на его возглас перед нами вдруг появился невысокий человек в чёрном балахоне. Он возник внезапно и бесшумно, словно соткался из воздуха. Склонился на колено, уперев кулак в землю:

— Хай, Куно-сама!

— Добудь информацию, о которой просит этот уважаемый иностранец, — распорядился по-английски Татэваки. — Потом сообщишь всё, что удалось узнать, ему и мне.

— Хай, Куно-сама! — повторил ниндзя.

И повернулся к нам. Я ожидал увидеть суровое мужественное лицо ночного воина, каким его изображают в кино, а моим глазам предстала глуповатая физиономия с толстыми щеками, редкими волосками на верхней губе и выпученными глазами полуидиота.

— Done quickly. Сделано быстро! — с ужасным акцентом произнёс он, быстрой тенью пересёк улицу, перемахнул забор и исчез. А из-за забора донёсся грохот: похоже, мастер бесшумного передвижения угодил прямиком на мусорные баки.

— Он всегда так? — тихо спросил я по-русски свою подругу.

— Ага, — подтвердила Сянпу. — Такой же полудурок, как и хозяин. Пытается быть коварным, как положено ниндзя, но это у него слабо получается.

Хорошо, подумал я, что Куно не понять, о чём она говорит!

— Саскэ принесёт вам всю информацию, какую сможет добыть, — гордо заявил Татэваки. — И очень скоро. Честь имею.

Несколько часов спустя, на кухне "Нэкохантэн", Сянпу и я слушали отчёт маленького ниндзя. При сём присутствовала и ещё одна особа — Набики Тэндо. Она заглянула перекусить, а, узнав, что есть интересные новости, осталась. Сейчас она стояла в зале, облокотившись на окно раздачи, и тоже внимала.

Саскэ, несмотря на свой придурочный вид, оказался на высоте: не только обнаружил неизвестных, пересчитал их, но и подробнейшим образом запомнил, какое у кого из них оружие. Подслушал Саскэ и все их разговоры, но пересказать не мог, потому что ничего не понял. У меня возникло подозрение, что те ниндзя, которые во время Второй Мировой прокрались на американский флагманский корабль и долго слушали разговоры штабных офицеров, не зная ни слова по-английски, были прямыми предками Саскэ. Единственное, что он смог сообщить, это часто употребляемое слово "ха-ран".

— Может, "хваран"? — переспросил я.

— Yeah-yeah, — закивал Саскэ так, что голова чуть не отвалилась. — This like more. Это больше похоже.

— Тебе известно это слово? — спросила меня Сянпу.

— Да. Так в Корее называли клан воинов, что-то вроде японских самураев.

— Так и не так, — проскрипела, появляясь в дверях, бабушка Кулун. — Хвараны разные были. Жёлтые и чёрные. Жёлтые — как самурай, да. А чёрные есть тайное общество.

— Кто тут о хваранах говорит? — послышался от калитки голос Укиё. — Можем мы войти?

— Входите, — сказала Сянпу. — А кто это "мы"? А, Ранма...

Ранма вытаращился удивлённо. Я — тоже. Впервые за всё время нашего знакомства Сянпу не то что не кинулась к Ранме лизаться, а вообще не проявила никаких эмоций. Укиё не обратила на это внимания.

— Мы тут кое-что выяснили, — продолжала она. — Эти парни из Кореи. Им нужно могущественное оружие и древние техники боевых искусств.

— Да, да, да, — покивал я. — Их двенадцать человек, в том числе, три девушки. Устроились они в канализационной сети города, постоянно меняют стоянки...

— Откуда ты всё это знаешь? — изумился Ранма. — Мне стоило таких трудов это выяснить!

— А вот от него... — я указал на Саскэ. Вернее, на то место, где он сидел на корточках пару секунд назад. Сейчас его не было. Ни здесь, ни вообще в доме. Испарился. Не успел я восхититься его искусством ниндзюцу, как с соседнего двора раздался громкий плеск, и послышались японские проклятия. Видимо, перемахнув через забор, горе-ниндзя угодил прямиком в соседский пруд. Впрочем, в его случае это было не страшно. Не Ранма, не растает.

— Это был ниндзя дома Куно? — спросил Ранма.

— Какой ты умный! — притворно восхитилась Сянпу. — И даже целоваться умеешь!

— Целоваться?! — вскинулась Укиё.

— А ты не знала? Айя-а, он такой страстный!

— Ты виде... — краснея, начал Ранма. И в этот самый момент во дворе перед домом возникли чёрные тени.

Part .2

Во дворе перед домом возникли чёрные тени. Увидев первую, я решил, что вернулся Саскэ, но рядом с ней появилась вторая, потом третья и четвёртая. Пятый чёрный человек уселся на заборе. Один за другим хваранские воины извлекали из-за пазухи или из-за спины оружие. Первый вынул изогнутое лезвие с отростком посередине обуха, насаженное на довольно длинную рукоять, ловким движением присоединил к нему ещё одну палку и взмахнул этим подобием рогатины над головой. Я узнал вольдо — корейский "большой меч". Второй таким же макаром собрал двухметровые вилы. В руках третьего блеснула сталь двух шуангоу — китайских боевых крюков. Рукоятки их по традиции прикрывали дополнительные лезвия в виде полумесяцев рогами наружу. Последний извлёк из-за плеча широкий меч вроде того дао, каким Сянпу сражалась летом с девицей-электриком, а в левой его руке свистнул металлический хлыст. Каттим, "рубящая плеть" корейских воинов! Наносит ужасающие рваные раны и может перерубить руку или ногу одним ударом.

— Айя! — Сянпу, не тратя время на то, чтобы встать, длинным кувырком пересекла комнату, раскрыла ларец и схватила Железный посох. Мусу вытряхнул из рукава серп на стальной цепочке. Оружие Укиё — лопата-шпатель — тоже уже было у неё в руках.

— А мне опять с голыми руками против танка, — проворчал Ранма.

Плеть свистнула возле его уха. Парень ловко уклонился, нырком вперёд приблизился к хварану, отвёл руку с мечом, которой тот пытался защититься, и нанёс несколько стремительных ударов поддых.

— Цин на! Держи! — крикнула бабушка Кулун, бросая ему цзянь.

Сянпу хотела взять на себя хварана с вольдо, но путь ей преградил долговязый крюконосец. Металлические загнутые концы его оружия вцепились в шест. Одним из крюков он скользнул вдоль посоха, пытаясь обрубить моей подруге пальцы. Но не тут-то было! Конец шеста вдруг укоротился, выскальзывая из крюков, и снова "выстрелил" вперёд, удлиняясь. Конец его просвистел в миллиметре от уха хварана. Тот перебросил крюк к лицу, отводя удар, а Сянпу уже крутанула тегунь на себя и нижним его концом угодила чёрному человеку в подмышку. Пальцы его разжались, крюк выпал. Раньше, чем он успел коснуться земли, хваран подцепил его вторым крюком и снова перебросил в руку. Одновременно он взмахнул головой, и из-за его спины со свистом вылетели туго заплетённые в косу волосы. Техника "волшебного кнута" пакчхиги! Сянпу успела подставить шест, но гибкая волосяная плеть обогнула его и всё же задела её по виску. Девушка упала, при этом неудачно ударившись затылком о деревянную ступень крылечка.

— Сянж!!! — я схватил с комода первое, что попалось под руку, и кинулся к подруге. Щит? То, что нужно! От нажатия на рукоять Фантяньдунь развернулся, превращаясь в радужный диск. Прикрывшись щитом, я с разгона отпихнул крюконосца от поверженной Сянпу, подхватил её правой рукой под плечи. Девушка со стоном приподняла голову, в глазах её стояла боль. Хваран с вилами, увернувшись от лопаты Укиё, оказался прямо перед нами и тут же нанёс укол. Время для меня замедлилось, и я отчётливо разглядел, как острия по мере приближения к щиту тормозятся, будто увязая в густом киселе. Удара я почти не почувствовал. Фантяньдунь только слегка вздрогнул, и всё. Классная штука этот щит! Взвизгнув, хваран выдернул увязшее оружие, едва успев защититься от рубящего удара Укиё. Да это женщина! А на нас опять навалился крюконосец. Он попытался зацепить мой щит за край своим крюком. Но и крюк точно так же увяз.

— Да пошёл ты на...! — рявкнул я и, совершенно инстинктивно, ударил щитом плашмя. То, что получилось, поразило и меня, и всех, кто видел это зрелище. Радужная полупрозрачная плёнка сорвалась с поверхности Фантяньдуня и далеко отшвырнула чёрного воина. А на том месте, где он только что был, остался сгусток мглы, похожий на рой мелких мошек. Этот дым стал быстро таять и секунду спустя исчез совсем. Крюконосец лежал, как мёртвый, не пытаясь подняться.

Пришедшая в себя Сянпу проскользнула под моей рукой и опять кинулась в драку. Видя такое дело, пятый хваран, доселе только наблюдавший за битвой, вытянул из-за спины меч вроде катаны — у корейцев, если я не ошибаюсь, он называется "ком" — и присоединился к сражающимся сообщникам. К тому времени Ранма уже несколько раз успел ударить своего противника мечом, но ни ран, ни крови на теле того видно не было. А вот у самого Ранмы пониже локтя краснел длинный порез от плети — хваран только коснулся его острой гранью звена, но и этого хватило, чтобы распороть кожу. Мусу, достав из бездонного рукава халата шипастую дубинку, шмякнул ей хварана с вольдо по голове, но этот жуткий удар остановил его лишь на миг. Помотав башкой, чёрный воин опять замахнулся своей рогатиной.

— Томарэ!!! — загремел вдруг над нашими головами чей-то голос. — Остановитесь!!!

Это был Рёга Хибики. Он стоял наверху забора и взирал на наших противников из-под насупленных бровей.

— Чужеземцы! Если бы вы вызвали кого-либо на честный бой, было бы достойно. Но вы нападаете все разом и разрушаете дома моих друзей!! Я очень опечален этим безобразием! Так опечален... — его голова и руки опустились, обвисли. Хвараны смотрели на него с недоумением.

— Бегите, идиоты, — негромко посоветовала Набики, выглядывая из-за дверного косяка. А Рёга весь разом наполнился энергией, даже воздух вокруг него, казалось, зазвенел.

— Сисихокодан!!! — проревел он и вдруг выбросил из причудливо переплетённых ладоней огненный шар. Четырёх хваранов смело ударной волной и унесло куда-то вдаль. Вместе с приличным куском забора кафе и чьего-то ещё забора на другой стороне улицы. Травяную лужайку и мостовую обезобразила чёрная полоса дымящейся земли в форме параболы.

— Хорошо, что в сторону дома не направил, — задумчиво изрекла Набики.

Пятый чёрный человек, тот самый крюконосец, по которому пришёлся удар радужной плёнки, продолжал лежать в сторонке без сознания. Подойдя к нему, Ранма поднял его сзади за мешковатый балахон, размахнулся ногой и... Хваран улетел куда-то вдаль.

— Саёнара, пидарас! — процедил сквозь зубы Ранма.

— Девочки, — строго сказал я, переводя взгляд с Сянпу на Укиё и обратно. — Какая... кто из вас научил его этому слову?!

Девушки дружно молчали, как юные партизанки. Видимо, этим ругательством вовсю пользовались обе.

Пока бригада ремонтников очаровательной Тосико Васидзаки латала нанесённые в битве повреждения, мы уселись перевести дух. Набики вытерла Ранме кровь с руки и перевязала порез платком.

— Эти чёрные черти дерутся, как одержимые, — ворчала Сянпу, разливая чай.

— Одержимые? — переспросил я. — А может, они на самом деле...? Видела тень, что осталась на месте, когда я сбил этого, с косой? Или мне померещилось?

— Хай-хай, я тоже заметила! — подтвердила Укиё. — Но я подумала, это боевая аура, которую из него щит вышиб.

— Дура! Аура не такая, даже если её видно! — возразила Сянпу. — Это действительно похоже на какого-то духа.

— Если в них демоны вселились, вам их не победить, — заметила Набики. — Нужен специалист по демонам.

— Да где же его взять?

— Погоди, погоди, Сянж, — сказал я. — По демонам? Укиё! А что говорила тогда про демонов та девчушка с "бубликами"?

— Ёко? — переспросила Укиё.

— Точно! Она же охотница на демонов! — воскликнула Сянпу. Но тут же сникла: — Нет, ничего не выйдет. Я её пару раз лупила, она со мной теперь и разговаривать не захочет.

— Со мной тоже, — грустно сказала Укиё. — Я её однажды тоже побила.

— Господи, боже мой! — вздохнул я. — Девочки, ну, почему вы у меня такие драчливые?! Ладно. Я сам с ней буду разговаривать. Набики-сама, можно тебя попросить в качестве переводчика?

— Я пойду, — согласилась Набики. И добавила многозначительно: — Бесплатно.

— О! А мы на улице подождём, — обрадовалась Сянпу.

— А я совсем не пойду, — сказал Ранма. — Делать мне больше нечего. Я не дипломат.

— Точно, — согласилась Набики. — Ты у нас всё больше кулаками. А голову используешь в качестве подпорки.

Не откладывая в долгий ящик, мы вчетвером отправились к дому Мано. Открыла дверь сама Ёко.

— Приветствую Вас, прелестная госпожа Мано, — слегка поклонился я. — Не соблаговолите ли уделить нам немного времени? Есть исключительно важный разговор.

Говорил я по-русски, а Набики, как было условлено, переводила. Со всей возможной в японском языке учтивостью. Выслушав перевод, Ёко подозрительно покосилась на Сянпу и Укиё, которые на противоположной стороне улицы старательно делали вид, что происходящее их абсолютно не касается, но всё же пригласила меня и Набики в дом. Приняла она нас в своей комнате, поставив для нас стулья, а сама усевшись на собственную кровать. Когда я рассказал о хваранах и о том, что они могут быть одержимы демонами, Ёко задумчиво потеребила подол домашнего платьица на коленях и сказала:

— Я ещё очень начинающая охотница. Вам бы с бабушкой поговорить. Но она и мама уехали в деревню.

— Мано-сан, время не терпит, — объяснил я. — Если промедлить, они выкрадут все местные реликвии и исчезнут. Кто знает, какое зло можно совершить, используя древнее оружие и манускрипты!

— Я понимаю, понимаю, — согласилась Ёко. — Я просто ни разу ещё не сражалась с двенадцатью демонами разом.

— С Вами будут лучшие бойцы. Ранма Саотомэ, Рёга Хибики... — здесь я запнулся, подумав про себя: "Если удастся его отыскать".

— Саотомэ Ранма? — переспросила Ёко, покосившись через плечо, и тут я заметил на полке над изголовьем её кровати выставленные в ряд книжки, на которых красовалось стилизованное изображение очень знакомой физиономии с коротенькой косичкой. Ниже шла надпись хираганой. "Ра-н...", разобрал я начало.

— Да-да, — сказал я.

— А эти две? — спросила Ёко, указывая глазами за окно.

— Если необходимо, они принесут Вам все возможные извинения за свою неучтивость, — твёрдо сказал я. — Гарантирую.

Переводя эту фразу, Набики в конце добавила что-то от себя, очень быстро, так что разобрать я не успел. Ёко лукаво посмотрела на меня и ответила:

— Ёроси. Хорошо. No excuses need. Не нужно извинений. I go with you and them. Я иду с Вами и с ними.

— Доомо аригатоо годзаимасу, — поклонился я, привставая со стула.

— Tell me, — окончательно переходя на понятный мне английский, поинтересовалась Ёко, — Скажите. Откуда Вы сами?

— Из Москвы.

— Мосукува? А, это там, где Северные территории! — обрадовалась Ёко. И испуганно съёжилась под моим взглядом. Набики потом говорила, что выражение лица у меня было очень красноречивое. Девушка с полным основанием предположила, что её сейчас будут убивать.

— Го... гомэнасай, — дрожащим голосом сказала она. — Извините. Я не хотела Вас разгневать. Я глупая очень.

— Ладно уж, — примирительно махнул рукой я. — Проехали.

Чтобы загладить неловкость, хозяйка дома предложила нам чаю. Я хотел было вежливо отказаться, но Набики выразительно на меня посмотрела, и я понял, что так дело не пойдёт. Можно обидеть. И согласился. Расставались мы вполне по-дружески. Ёко дала свой номер телефона и сказала, чтобы мы звонили в любое время, когда она не в школе, если потребуется помощь.

— Ну?? — хором спросили изнывавшие в ожидании на улице Сянпу и Укиё.

— Удачно, — резюмировал я.

— Банзай! — тряхнула сжатым кулачком Укиё. — Теперь мы им покажем!

Действительно, с поддержкой охотницы за демонами у нас появлялся шанс разделаться с этими хваранами. На радостях Укиё предложила угостить нас окономияки. Набики согласилась, а вот Сянпу упёрлась и идти отказалась.

— Вот ещё! — сказала она. — У меня ужин получше твоего! Ты с кем? — обратилась она ко мне.

— Догадайся с трёх раз, — улыбнулся я.

В гостиницу я опять приехал очень поздно. На сей раз обо мне уже беспокоились.

— Ты сегодня даже на ужин опоздал, — укоризненно сказала Фаина Ивановна.

— И ладно, — махнул рукой я. — Я не голодный. Сянж меня до отвала накормила.

— "Сянж"? "Сладенькая"? — улыбнулась Фаина Ивановна.

А ведь верно, подумал я, есть иероглиф "Xian" именно с таким смыслом... Так вот отчего тогда, полгода назад, Сянпу засмеялась, когда я впервые так её назвал! Надо, кстати, будет выяснить, как пишется её имя, и что оно означает.

— Она что, китаянка? — продолжала допытываться Фаина Ивановна.

— Да, — сказал я, — они с бабушкой держат китайское кафе.

— Я ведь тоже родилась в Китае, — сказала Фаина Ивановна. Глаза её затуманились грустью. — Цинхай, горы Цюаньцзинь... И Хуанхэ, проклятая Жёлтая река, век бы её не видеть!

Последнюю фразу она произнесла с такой болью и гневом, что я поспешил перевести разговор на другую тему:

— Фаина Ивановна, а это ничего, что я всё время пропадаю в Нэриме?

— Не переживай, — уже спокойнее сказала она. — Всё нормально. Я же понимаю, у тебя там друзья. Ты бы как-нибудь Лику с собой взял, что ли? А то, я смотрю, ей уже наскучили эти экскурсии.

— Хорошо, как-нибудь возьму, — кивнул я. А в голове крутилась смутная мысль: что-то такое напомнили мне слова Фаины Ивановны. Или её интонация? Или и то, и другое? Нет, не пойму, что именно. Ладно, потом.

На следующий день Сянпу, как мы и условились, встречала меня прямо на остановке. Времени она даром не теряла: оба багажника её велосипеда были доверху нагружены пакетами со свежими овощами, видно, только что купленными на рынке. А, поскольку на низкую дамскую раму сесть невозможно, я просто взял велосипед за руль и седло и повёл рядом. Сянпу шла по другую сторону, поглядывая, чтобы ничего не свалилось. Проходя мимо заведения Укиё, мы услышали доносящийся из зала возмущённый голос молодого человека.

— Это не Рёга там? — спросил я.

— Именно.

— Заглянем?

— Ну, если так хочешь... — недовольно поморщилась Сянпу. Похоже было, что они с Укиё снова погрызлись. Причём недавно.

Рёга бушевал вовсю. Причина тому была налицо. То есть, на лице. Оно у Рёги было в нескольких местах заклеено пластырем, под глазом проступало синее. Укиё, задрав парню рукав рубахи, лепила ему на пораненное плечо марлевую повязку.

— Что он говорит? — осведомился я у Сянпу.

— В литературе это называют "выкрикиванием бессвязных угроз", — прыснула она. — Проклинает "чёрных демонов" и описывает, как будет рвать их на куски.

— Похоже, его подкараулили и отделали наши вчерашние агрессоры.

— Не иначе.

Рёга всё время дёргался, размахивал руками, и Укиё никак не удавалось закрепить на ссадине марлю. Тогда она что-то сказала ехидным тоном. Парень на секунду замолк, а потом заорал ещё громче. Сянпу засмеялась.

— Укияша ему водички предложила, — пояснила она. — Холодненькой. Чтоб остыл. А он орёт, что та его свиньёй обозвала.

В памяти у меня всплыли слова поддатого Мусу. Свинья и утка...

— Он что, тоже превращается? — спросил я. — В свинью?

— Именно. В маленького такого чёрного поросёночка.

— Погоди-ка... У Аканэ ручной поросёнок, Пи-тян. Как раз чёрный.

— Именно. Ты верно догадался. Эта хрюшка и Рёга — одно и то же... лицо, — последнее слово она произнесла с нескрываемым сарказмом.

— Так она не в курсе?

— Нет. И не вздумай её просветить, иначе придушит и Рёгу, и Ранму.

— Ранму-то опять за что?

— А он тоже знает. И молчит.

— Что в самом створе встали? — ворчливо сказала, увидев нас, Укиё. — Заходите.

— Нет-нет, нам идти надо, — отказался я. Чего доброго, они с Сянпу опять сцепятся.

— Ёроси. Хорошо. Я позже зайду. Если Сян-тян не возражает.

— Ладно уж, — буркнула Сянпу. — Зайди. А то тебя не будет, с кем мне тогда драться?

На обратном пути мы с Сянпу не особенно торопились, наслаждаясь хорошей погодой и свежим воздухом. А, подходя к "кафе кошки", не без удивления обнаружили у входа... Укиё.

— Это вы только идёте? — ахнула она.

— Да, а что? — удивился я.

— Саша-тян, тебе известно, сколько времени прошло?

— Н-нет.

— Два часа с лишним.

— Ни фига се... — хором сказали Сянпу и я, уставившись друг на друга. Погуляли!

И в этот момент ожило дерево в сквере напротив:

— Укиё! Surprise!!

— Цубаса! Килька безмозглая!!! Сколько раз говорила: из засады не набрасывайся! Не люблю!

— У меня кое-что для вас интересное, — прочирикал нежным голоском юной леди Цубаса. — Я видела Набики в компании чёрных людей. Она им что-то объясняла, а потом ей дали деньги.

— Та-ак!!! — прошипела Укиё. — К Тэндо быстро идём!

— Эй, жертва аборта! — позвала Сянпу очкарика Мусу. — Я отлучусь. Продукты забери!

В гостиной дома Тэндо Соон и Гэнма, как обычно, играли во что-то настольно-восточное. Набики смотрела телевизор.

— Наби-тян, — медовым голосом сказал я, — можно тебя на минутку?

— Certainly. Конечно.

— Ну, расскажи честному народу, за сколько ты нас продала?

— Я? — возмутилась Набики. — Я бы никогда...

— А за что же хвараны тебе деньги платили? — спросила Укиё.

— Ах, это... Они хотели узнать, есть ли у нас в доме древние рукописи.

— И что ты им сказала, дочурка?? — громовым голосом вопросил Соон Тэндо.

— Правду. Что есть, и много.

— О-о-о!! — застонал несчастный отец.

— Но дальше я их обманула. Сказала, что для сохранности реликвии нашей семьи, семьи Саотомэ и китайских амазонок мы перевезли в безопасное место.

— А конкретно? — уточнила Укиё.

— В усадьбу Куно. Они сильно повозятся, проходя сквозь тамошние ловушки, — хихикнула хитроумная Набики. — К тому же, дом Куно не жалко. В крайнем случае, заново отстроит. Деньги у него, как это, кури нэ кьлюют.

— Их надо накрыть прямо в усадьбе, — решительно сказал я. — И разделаться раз и навсегда. Сянж, звони в "Нэкохантэн", зови Мусу...

В это время в комнату вошли Аканэ Тэндо и Ранма. На руках у девушки сидел... Рёга. В образе свиньи, естественно. Когда только успел?

— Аканэ, Ранма! Как раз вовремя! — Отобрав у Аканэ поросёнка, я сунул его Ранме и продолжал, подмигивая: — Ранма-кун, найди поскорее Рёгу!

— Где же он будет его искать? — воскликнула Аканэ. — И... отдайте моего Пи-тяна!

— Успокойся, дорогуша, — остановила её Укиё. — Сейчас не до домашних любимцев. Надо драться. Ты так в платье и пойдёшь?

— Нет, конечно! — спохватилась Аканэ. — Я сейчас переоденусь!

— И нужно позвонить Ёко! — закончил я.

— Что за спешка? — ворчал Ранма, проверяя, хорошо ли ходит в ножнах матушкина катана. — Даже не пообедали!

(— Вот же прорва ненасытная! — всплеснула руками Сянпу.)

— Они пойдут за реликвиями немедленно, как только будут готовы, — объяснил я. — Если уже не там. Они ведь одержимы, не забывай. Поэтому долго планировать и откладывать не умеют.

Минут через пять примчался Мусу. Из кармана его халата торчали двое разбитых очков, на носу блестели третьи, треснутые, лицо украшали свежие отметины от асфальтовых "поцелуев". На багажнике его велосипеда сидела с недовольным лицом бабушка Кулун.

— Аната-ни. Тебе, — сказала она, вручая Аканэ длинные боевые грабли, принадлежавшие, помнится, Чжу Бацзе, сподвижнику Сунь Укуна. — А это тебе, — и сунула Рёге копьё "мао" с волнистым лезвием, тоже от кого-то легендарного.

— Если уж ба сама решила в этом участвовать, — задумчиво заметила Сянпу, — дело очень серьёзное.

Бабушка Кулун сказала ей что-то по-китайски.

— Да-а? А ну, теперь на русском, чтобы и он понял! — довольно резко потребовала Сянпу, кивая на меня.

— Твоя опять с ним. Твоя уделяй много внимания ему. Слишком. — неохотно перевела старушка. — А тебе жених есть.

— Так вот, — ощетинилась моя подруга. — Мы с ним одной крови. Закон гостеприимства. Это раз. Я не виделась с ним целых полгода — это два. И вообще, только сейчас это и обсуждать! Пора идти.

Я оказался прав. За высоченной стеной усадьбы Куно шёл бой. Протиснувшись между створками покорёженных ворот, мы увидели, как Куно отбивается от семерых насевших на него хваранов. Тусклая сталь его меча — настоящего, не деревянного! — разила без промаха. Но... от этих ударов страдали только чёрные балахоны. Страшные раны, в которых не появлялось ни капли крови, стремительно зарастали плотью. Когда один из ударов отделил хварану руку, тот просто поймал её, приставил на место и две секунды спустя продолжал бой обеими руками. Ещё один чёрный воин быстро ползал по лужайке, слепо пытаясь отыскать свою отрубленную голову. Верный телохранитель дома Куно Саскэ взял на себя четверых. Подрубив ногу одному, он отбросил второго подальше, но на него уже надвигался третий, утыканный стрелами арбалетов-ловушек, как ёж иголками.

— They really posessed! Они и вправду одержимы! — сдавленно прошептала Ёко. Но, всё же, поборов ужас, выступила вперёд.

— Маттэ!! Подождите!! — звеняще выкрикнула она и начала размеренно, словно читая заклинание, произносить какую-то длинную и почти непонятную мне фразу.

— За что этих "девушек-волшебниц" не люблю, — поморщилась Укиё, — так это за длинные вступления. Словесный понос перед битвой.

— Эта ещё ничего — заметила Сянпу. — Тут недавно ещё одна появилась. Несёт возмездие во имя Луны. Вот там бред так бред. Сивой кобылы.

— Но они же слушают! И дают нам время себя рассмотреть, — сказал я. — Вот и пользуйтесь.

Эмоциональная тирада Ёко, действительно, привлекла внимание хваранов, они повернули головы в сторону новой, невзрачной на вид, но голосистой противницы. Слушали и наши, и Куно с Саскэ. Последние при этом осторожно перемещались, занимая более выгодную позицию вне круга врагов.

— Прошу тебя, не лезь больше в драку, как тогда, — тронув меня за руку, сказала Сянпу. — Здесь тебя могут просто убить.

— А ты держись ближе ко мне, — отвечал я. — В случае чего, прикрою щитом.

— Постараюсь.

Я не заметил, каким образом на нашей охотнице вместо обычной её одежды оказалось длинное ярко-красное шёлковое платье, сильно разрезанное по бокам, и откуда в её руках возник сверкающий меч наподобие рыцарского, но с очень сложной формы лезвием. Выкрикнув своё имя, Ёко взмахнула мечом и ринулась на хваранов. Остальные — за ней. И Сянпу, конечно же, сразу позабыла обещание и оказалась в самой гуще схватки. К тому моменту безголовый демон уже успел найти потерянную часть тела, приставил на место и присоединился к сообщникам. Нашим сразу же пришлось туго: ведь, не считая меня, наших было всего десять. Пятеро мужчин — Ранма, Рёга, Куно, Мусу и Саскэ — и пять женщин — Сянпу, Укиё, Аканэ, Ёко и старушка. Правда, бабушка Кулун отвлекла на себя сразу двоих чёрных людей. Перемещаясь с невообразимой быстротой, она лупила их своей клюкой по самым разным местам, а сама умудрялась ни разу не попасть под удары их оружия. Ранма тоже сражался с двумя противниками. Один из них, высокий, бился корейским мечом, а второй, гибкий и ловкий (женщина?) орудовал ссанджольгоном, то есть, шестом, состоящим из трёх сочленённых секций. Соединительными цепочками секций он (она?) и пытался захватить за гарду меч и выдернуть из рук Саотомэ. Рёга в качестве противника выбрал воина с кхальгоричханом — корейским копьём-багром. Опасная штука, если позволить себя зацепить. Но тут играла роль быстрота, а в этом с Рёгой мало кто мог соперничать. Он уходил от зацепов в самый последний момент, награждая врага тычком длинного лезвия своего копья. Будь перед ним обычный противник, он бы уже истёк кровью, но хваран от этих ударов только дёргался и снова бросался в атаку.

Жуткий, нечеловеческий вопль разнёсся над двором. Это Ёко удалось достать одного из демонов кончиком сверкающего меча. Чёрный жидкий дым брызнул из него во все стороны, и хваран рухнул пластом. Одним мень... Не успел я додумать эту мысль, как другой чёрный воин подскочил к упавшему и воткнул ему в шею что-то вроде длинной чёрной иглы. И тот снова поднялся! Чёрт! Они умеют подсаживать новых духов! Нельзя давать им приближаться к поверженным! И это могу сделать я, раз уж ни на что другое я не способен.

— Бей! — крикнула Сянпу, ударом одной из своих булав останавливая вооружённого двумя трезубцами сай хварана, а второй, словно теннисной ракеткой, отфутболивая его в мою сторону. Я нанёс удар раскрытым щитом. Хваран выскочил из демонической субстанции, которую тут же рассекла мечом Ёко. Изодранный капюшон слетел с его головы, и стало видно, что это молодая женщина, совсем девчонка, с длинными волосами, небрежно связанными в грубый узел, и скуластым лицом восточной красавицы. Я прыгнул к ней — отсечь от остальных хваранов — но тут посреди двора грохнули два взрыва, и к кореянке с воплями "Каваии, каваии!!" кинулся невесть откуда взявшийся Хаппосай. Его бомбы нанесли значительные разрушения. Одна раскидала троих хваранов, вторая же оглушила... Рёгу Хибики. Он не успел парировать удар, крюк багра захватил и переломил его копьё. Рёга выдернул из-за спины зонт, но чёрная игла уже воткнулась ему в грудь. Парень застыл, потом обвёл взглядом поле битвы. В глазах его больше не было зрачков, только кровавая муть. И готовым к отражению атаки зонтом он внезапно ударил сзади мою Сянпу! Бросив Ранму, девица со складным шестом тут же развернулась к ней, в глазах её я увидел такой же красный блеск.

— Сянж!!! — завопил я и взмахнул ребром щита от себя, в последний миг разжав пальцы. Фантяньдунь, словно радужная летающая тарелка, пронёсся по воздуху и рассёк дьявольскую девицу надвое. Ура! Но рано я радовался. Потому что новая опасность нависла уже надо мной самим. На меня шёл, занося топор в форме кособокой звезды, ещё один хваран. А ни оружия, ни защиты у меня больше не было. И тогда я выхватил из-под куртки и выставил перед собой вышитый шёлком портрет, который захватил с собой как средство против демонов, особенно корейских.

Глаза хварана без зрачков вылезли из орбит. Он отшатнулся и в ужасе прохрипел:

— Ким Ир Сен!!!

Ага, не нравится, урод! А в следующий миг вернувшийся по пологой дуге подобно бумерангу щит начисто срезал чёрному голову. Пока он её искал, я подхватил Фантяньдунь за рукоять и угостил гада по полной программе. Злой дух медленно рассеялся в воздухе. Голова непостижимым образом оказалась опять на плечах хварана, но больше он уже не двигался. Отдохни, милок!

Прошло ещё несколько минут, и стало ясно, что наша понемногу берёт. Бабушка Кулун одного за другим умудрилась подставить своих противников под удар Ёкиного меча. Завалил оставшегося без напарницы хварана с мечом Ранма. Хаппосай метался под ногами дерущихся, подсекая хваранов чубуком курительной трубки. Попасть по вёрткому старикашке они не могли. Я и присоединившаяся ко мне Аканэ караулили уже четыре бесчувственных тела.

Но всё ещё далеко не было кончено. Грозный меченосец Татэваки Куно валялся возле стены в отключке, а Саскэ защищал поверженного хозяина от чёрных игл. Разрубленная щитом девица снова была в строю. И Рёга теперь оказался на стороне наших врагов. Он и раньше-то на голову превосходил любого обычного бойца, а сейчас, под властью демона, превратился в настоящего дьявола. Укиё и Мусу едва-едва сдерживали его вдвоём. Постепенно менялась и тактика хваранов. Они начали уходить от наших бойцов, стремясь связать атаками Ёко и навалиться на нас с Аканэ, чтобы вызволить тела своих для подсадки новых духов. Увидев такое дело, нам на подмогу метнулась старушка. Сянпу прикрывала спину охотнице. Удар вольдо перерубил одну из её булав, и девушка, озверев, запустила второй в противника и выхватила, наконец, из-за пояса тегунь. Вот тут хваранам пришлось попотеть. Они не могли приноровиться к орудию, которое так легко меняет свою длину.

— Сянж! Ёко! Сюда!! — крикнул я. Ёко удачно ткнула мечом очередного хварана (жуткий крик!) и, пока сообщник имплантировал ему нового духа, бросилась к нам. Сянпу зажала шест подмышкой и выстрелила им, но не вперёд, а назад, в землю. Получилась импровизированная катапульта, которая и перебросила её через голову охотницы прямо в мои объятия. Я еле щит убрать успел. После удачной подсечки Хаппосая пятый хваран оказался в куче бесчувственных тел, но на ногах, включая Рёгу, оставалось восемь противников. Нет, уже семь. Ранма разделался ещё с одним и швырнул его нам, прямо на Ёкин меч. Хваран, вооружённый острыми металлическими обручами, всё норовил подцепить ими чьё-нибудь оружие и вырвать из рук. Тегунь Сянпу легко выскальзывал из них — заточенные кромки могли бы задрать деревянный шест, но не железный — а вот грабли Аканэ попали в захват и улетели далеко в сторону. Удар гранёной дубины мыангбо лишил девушку чувств. А Укиё и Мусу, поочерёдно подставляя оружие под удары многопудового зонта нашего одержимого приятеля Рёги, медленно отступали к нам.

— Да полейте его, кто-нибудь, водой! — закричал я.

Укиё, черпанув лопатой из лужи, брызнула на одурманенного Рёгу. Япона-мать! Насоветовал! Вместо маленького безобидного поросёночка перед нами стоял громадный чёрный кабан. Одни клыки сантиметров по десять! Грозно хрюкнув, вепрь ринулся на нас. Мы еле успели отскочить в разные стороны, пропуская эту тушу. Разворот и снова бросок. Исправляя свой прокол, я встретил кабана щитом. А Мусу, судорожно дёрнув локтём, вытряхнул из рукава цзянь и ткнул вепря остриём.

Пфуфф!! Из-под кабаньей шкуры вылетела струя чёрной мглы, и в следующую секунду к забору, кувыркаясь, отлетел поросёнок. А в ворота, откуда ни возьмись, вбежала незнакомая девушка в клетчатой накидке. В руках у неё был чайник.

— Рёга-сама, Рёга-сама! — запричитала она, поливая поросёнка кипятком. Ни фига себе, подумал я. В Японии, когда женщина зовёт кого-то "-сама", это либо значит, что он много выше её по положению, либо она в него влюблена. А Рёга на важную персону явно не тянул.

Хваран, орудовавший двумя серпами лянь, похожими больше на миниатюрные косы, сунул один из них за пояс, а из рукоятки второго внезапно вылетела длинная тонкая цепь с грузиком на конце. Цепь обвилась вокруг лопаты Укиё. Не будь на конце шпателя кольца, оружие было бы выдернуто. А так бойцы на секунду замерли в позе перетягивающих канат, и Ёко, ввинтившись между ними в красивом нырке, заколола духа внутри чёрного воина своим мечом. Седьмой!

И вот тогда с забора, из тени большого дерева, чёрной тенью спрыгнул невесть откуда взявшийся тринадцатый чёрный человек. Балахон на нём был не матовым, а переливающимся всеми оттенками мрака. Лицо, вымазанное чем-то вроде нефти, внушало мало симпатии. На лбу этого типа красовались небольшие рожки. Скрестным движением хваран выхватил из-за спины два причудливых меча, лезвия которых тоже были чёрными.

— Наконец-то, достойный противник! — обрадовался Ранма, подхватывая ногой с земли выроненный кем-то (наверно, Саскэ) короткий клинок и беря его в левую руку.

— Абунай! Сорэ мамоно да! — завопила Ёко. — Берегись! Это демон!

А нечистый уже шёл в атаку. Мечи в его руках слились в подобие дьявольской мельницы, против которой, казалось, неспособно устоять ничто. Но Ранма отражал удары, успевая ещё и атаковать, заставляя уже демона закрываться лезвием. В какой-то момент сверкающая сталь катаны встретилась с чёрным мечом лезвие в лезвие. Я ожидал звона, но раздался какой-то чмокающий звук, и добрая треть чёрного меча отвалилась и расплылась на земле быстро высыхающей чернильной лужицей. А меч... он подрастал, с каждой секундой восстанавливая часть утраченной длины!

На нашем фронте тоже скучать не приходилось. Ёко, попытавшейся прийти на помощь Ранме, перегородила дорогу девица с шестом. От близкого знакомства с мыангбо лопата Укиё была погнута и зазубрена в нескольких местах. Сянпу дралась тегунем против хварана с вольдо, а Мусу фехтовал с меченосцем. Чёрный человек с кольцами выжидал. И вдруг метнул одно из них по параболе. За кольцом тянулся шнур. Если это дьявольское орудие наденется на чью-то шею, с головой можно попрощаться! Я подставил щит, и в этот миг на голову противника Укиё опустилась клюка бабушки Кулун. Не теряя ни секунды, мастер окономияки рубанула по шнуру шпателем. Кольцо звякнуло о камень в стороне. Пока девица с шестом отрывала от себя прискакавшего пощупать её Хаппосая, Ёко достала обезоруженного на одну руку кольценосца. Четверо уцелевших хваранов вдруг, как по команде, бросили зажимать нас в круг и построили оборонительную линию, чтобы не подпустить к предводителю и Ранме. То есть, нет, их только трое! А где же тот, что с плетью?

А хваран с плетью делал вот что. Он метнулся к пруду, зачерпнул капюшоном воды и устремился обратно. Бросившегося ему наперерез Саскэ хваран просто втоптал в землю. И мы не успели опомниться, как Ранма стал девушкой. А тонкая девичья рука не могла орудовать четырёхкилограммовым мечом с такой же скоростью без поддержки. Ранме пришлось бросить второй клинок и взять катану обеими руками.

— Ранма! — ахнула Укиё и, сорвав с портупеи три маленьких шпателя, метнула в демона. Все три лопаточки угодили в опускающуюся для удара руку, а последняя вышибла меч. Но это было последнее, что смогла сделать Укиё: гранёная дубина грохнула её по затылку. Девушка потеряла сознание. Я надеялся только, что чудесные густые волосы смягчили удар, и голова у неё не проломлена.

Против демона, вооружённого только одним мечом, Ранма в женском варианте ещё кое-как могла держаться. К счастью для неё, начала приходить в себя Аканэ. Когда глаза её сфокусировались на картине поединка, Аканэ ахнула в ужасе, вскочила и кинулась в угол двора, где рядом с лежащим на траве Рёгой и девушкой в клетчатом стоял вожделенный чайник. Не тратя лишнего времени, Аканэ просто бросила его по высокой дуге на голову Ранме. И тот, снова обретя мужскую мускулатуру, нанёс решающий удар, насадив демона на меч.

Демон извивался, пытаясь соскользнуть с лезвия, но тщетно. А мы тоже не теряли времени. Бабушка Кулун и Хаппосай опрокинули девицу с шестом, Мусу пригвоздил к земле хварана с плетью, Сянпу перебила древко вольдо и выстрелила шестом с такой силой, что он прошёл противника насквозь не хуже лезвия меча. Последнего хварана ударил щитом я. За нашу Укиё, гад! Путь был свободен. И Ёко, подскочив к демону, своим волшебным мечом снесла ему голову. Ударил беззвучный чёрный взрыв. Демона не стало. Как и его мечей.

Победа!!! Ёко оставалось лишь уколоть мечом трёх последних одержимых, что она и сделала поскорее, пока не вырвались.

Изувеченные ворота усадьбы Куно с грохотом сорвались с петель. В проёме стояли два японских самурая в полных доспехах, шлемах и с огромными нодати — двуручными "полевыми мечами" в руках. Один воин был высоким и худым, второй — чуть пониже и толстый. Из-под козырька его шлема блестели очки.

— Мы пришли на помощь!! — рявкнул толстый воин голосом Гэнмы Саотомэ.

— Мы спешили, как могли!! — прогремел второй, Соон Тэндо.

— Хм, отоо-сан, — задумчиво сказала Набики Тэндо, окидывая взглядом из-за отцовской спины поле битвы, — по-моему, вы поспешили как раз настолько, чтобы опоздать.

— Остынь, старик! — Ранма окатил папашу холодной водой. — Всё уже позади.

Завязки доспехов разошлись, между пластинами пробилась чёрно-белая шерсть. Теперь перед нами в шлеме, стёганых латах и с мечом в лапе стоял огромный панда.

— Уру-ру, — обиженно сказал он.

— Обидно, да? А мне не обидно? — Ранма скрестил руки на груди. — Я тут голову кладу, а мой любящий отец сачькуэт.

С неба послышался нарастающий свист и характерный стрёкот. Прямо на лужайку перед особняком стремительно снижался вертолёт. Я не без удивления узнал в нём наш родной Ми-8 в привычной армейской зелёной окраске, но без каких-либо знаков отличия на бортах. Винтокрылая машина ещё не успела коснуться земли, а дверь в борту уже откатилась на салазках, и из вертолёта посыпались солдаты в китайской полевой форме, стальных касках, очень похожих на наши, и с "калашами" модели 58 через плечо. Не обращая на нас ни малейшего внимания, китайцы похватали лежащих на земле хваранских воинов за руки - за ноги и покидали в салон. Усатый белобрысый пилот типично рязанской наружности весело ухмыльнулся нам через блистер кабины, откозырял ладонью, и Ми-8, взревев, стремительно ушёл вверх.

— Чей это вертолёт? Что это за солдаты? — удивлённо загомонили наши японские друзья.

— Какие солдаты? — очень натурально удивилась Сянпу. — Я ничего не видела.

— Какой вертолёт? — поддержал её я. — Не было никакого вертолёта.

— Да, да, да, — ехидно заметила Набики. — Руски сь китайсэм браття навэк.

— Знаю только одно, — проворчал Ранма. — У меня только что из-под носа увели победу.

— Это пустяки! — махнул ручонкой Хаппосай. — Таких побед у тебя мно-ого ещё будет. Но они забрали ту корейскую красотку!

— У тебя одни бабы на уме, старик! — Ранма сцапал старого извращенца за шиворот и отправил в длинное путешествие по баллистической траектории. Какая жалость! Мы даже попрощаться не успели.

До позднего вечера в доме Тэндо принимали гостей. В ворота стучались суровые воины, целые семьи и главы школ боевых искусств с учениками. Их встречали хозяин и его средняя дочь, одетая по этому случаю в традиционное кимоно и деревянные сандалии. Гостей проводили к разложенным на полу тренировочного зала манускриптам и оружию, давая возможность опознать своё имущество. После разговора с Набики довольные японцы уходили со всеми принадлежащими им реликвиями, но... без единой иены в карманах. В ванной старательно отмывались Ранма и Рёга: именно они вместе с Саскэ искали в канализации и доставали наверх вымазанные во всём этом ценности, поэтому и пахли сейчас соответственно. А на кухне Касуми, тётя Нодока, Сянпу и бабушка Кулун готовили праздничную трапезу.

Из приглашённых персон первой явилась Укиё. Выглядела она, как ходячая провокация. На ней была белая кружевная блузка и синий шёлковый жакет длиной до середины бёдер. Юбки, если та вообще имела место, под ним заметно не было. Каблуки девушка надела такой высоты, что стала чуть не с меня ростом. В общем, ни дать ни взять, мисс Японские острова на подиуме. Ранма, увидев её, от восторга разинул рот (за что тут же огрёб от Аканэ). Укиё просияла и ослепительно улыбнулась всем присутствующим.

— Пижонка мелкая, — фыркнула Сянпу, одёргивая свою собственную юбку. У неё фасончик тоже был ещё тот, и, одёргивай - не одёргивай, получалось практически одно и то же: "юбка-короче-трусов".

— Как твоя голова, Уттян? — спросил я.

— Затылке-но шишка дэс, — сказала Укиё. Язык ещё не очень её слушался.

Нацепив поверх жакета фартук, она принялась помогать Касуми и Сянпу накрывать на стол.

Праздник удался на славу. Четверо старших за столом то и дело поднимали тосты за наших главных героев — Ранму и Ёко. В конце концов, оба самурая наклюкались в дымину. Хаппосай и Кулун, хотя пили не меньше, а то и больше Соона и Гэнмы, лишь слегка захмелели. Сидя с двух сторон от Ранмы, Укиё и Сянпу наперебой потчевали его всем, что было на столе, чем вызывали недовольные гримаски у Аканэ. К чести Сянпу надо заметить, что она не забывала и меня, то и дело подкладывая мне лучшие куски, но в основном занималась всё же Ранмой. Рёга также оказался между двумя дамами — своей обожаемой Аканэ и девушкой в клетчатом. Я уже знал, что зовут ту Акари Унрю, что любимое её занятие — свиноводство, и именно поэтому она так неравнодушна к Рёге-Пи-тяну. Наконец, Ранма, устав от непрерывного принудительного кормления, выполз из-за стола. Я воспользовался этим и тоже выбрался на крыльцо. Ноги от долгого сидения на корточках у меня были как деревянные.

— Shit, — жалобно сказал Ранма, усаживаясь на ступеньку, — и за что мне такое наказание? Четыре невесты, когда мне и одна-то даром не нужна была!

— Четыре? — удивился я. — Я думал, три.

— Ха. Ты ещё не видел Кодати, сестрицу дяденьки Куно. Дьявол, а не женщина. Обожает нападать исподтишка. А самое любимое занятие — угостить кого-нибудь снотворным или паралитическим ядом. Хорошо, что она в Штаты укатила, по обмену. Но самая надоедливая, всё-таки, Шампу, — продолжал рассуждать он. — Уттян, по крайней мере, не такая липучая. А эта... У неё совсем гордости нет. Если даже я об неё ноги вытирать стану, она всё равно будет бегать за мной, как собачонка.

— Шшшшто??? — так и подпрыгнула незаметно приблизившаяся Сянпу. — Это у меня-то нет гордости?? Да как ты смеешь, япошка, оскорблять китайскую амазонку??

С диким, странным воплем, похожим одновременно на плач и кошачье мяуканье, девушка бросилась на Ранму. Её руки наносили удары с невообразимой быстротой. Я почти их не видел! Если я что-нибудь в чём-нибудь понимаю, эти удары напоминали движения... разъярённой кошки!

— Как обычно, — донёсся из гостиной голос Набики. — Раз люди едят, значит, будет драка.

Ранма был застигнут врасплох, но, тем не менее, ловко ставил блоки с такой же нечеловеческой быстротой, шаг за шагом отступая с неудобных ступеней крыльца на ровную лужайку. Он успевал отражать все удары Сянпу. Или... не все?! В какой-то момент наш герой внезапно остановился, хватая ртом воздух, руки его повисли вдоль тела, как плети. Попадание! В акупунктурную точку! В следующее мгновение Сянпу с яростным взвизгом подпрыгнула, нога её распрямилась, подобно рычагу, и ударила Ранму в лоб. Бедняга растянулся на лужайке.

— Айя?! — воскликнула Сянпу, сама до смерти перепуганная содеянным. — Ранма!

Тот лежал неподвижно. Только незаметно приоткрыл один глаз, перехватил мой взгляд и быстро подмигнул. Все три подруги дружно принялись его тормошить, но хитрец обвисал на их руках, как тряпичная кукла.

— Полный оверкиль! — сказала Укиё. — Поздравляю, Сян-тян! Ты его, наконец-то, победила.

— Я?? По... победила?

— Хай. Чистая победа. Теперь тебе не придётся за него замуж идти.

— Не придётся? — Сянпу была совершенно ошеломлена и не могла толком сообразить, что же произошло, и хорошо это или нет.

— М-м-м, — картинно застонал Ранма, медленно открывая глаза. — Ты делаешь успехи, Шампу. Я, конечно, не смирюсь с поражением, — продолжал он патетически, — и буду тренироваться и тренироваться, а потом снова тебя вызову. Но пока ты свободна от любых обязательств передо мной...

— Ненатурально, — шепнул я по-английски, беря Ранму за плечи, дабы помочь подняться. В ответ он легонько толкнул меня локтем — не мешай, мол. Аканэ, которая тоже уже просекла, зачем этот спектакль, подхватила его и усадила на камень возле пруда. Укиё от радости вся сияла. Ещё бы! Одной соперницей меньше!

А с веранды к нам, спотыкаясь, спешил Мусу.

— Сянпу! — закричал он. — Я слыхай! Ты свободна от обязательства! Я готов свадьба!

Он подбежал и обнял... каменную вазу.

— Гусь лапчатый! Больше всего ненавижу, когда он путает меня со всякими неодушевлёнными предметами! — проворчала Сянпу. — А ну, пошёл на кухню, чёрт близорукий! Хватит баклуши бить!

— Что произошло? — хлопая глазами, спросила вышедшая на крыльцо Ёко.

— Ранма расстался с одной из своих невест, — кратко пояснила Укиё.

— Дзя, так я могу занять её место?? — запрыгала от радости охотница за демонами.

— Й-ё-о!! — простонал Ранма и потерял сознание уже по-настоящему.

Part .3

В стремительном водовороте событий последних двух дней я напрочь позабыл, что обещал Фаине Ивановне взять с собой в Нэриму нашу Лику. Теперь, когда всё страшное было позади, надо было выполнить обещание. Лика — довольно-таки симпатичная девушка в огромных, на пол-лица, очках и с густыми светло-русыми волосами, обычно стянутыми в две толстые косы, изучала японский язык. Ей, действительно, скучно было в компании других туристов. Ко мне и моим похождениям Лика относилась с известной долей скепсиса, полагая, что все мои японские знакомства — просто враки, а я всё это время слоняюсь по городу в одиночестве. Поэтому на моё предложение съездить в Нэриму она ответила согласием, сказав между прочим:

— Заодно и твоих знакомых увижу.

Тон у неё был при этом самый ехидный — ну, вылитая Набики Тэндо. Но по мере того, как мы шли по главной улице, и я раскланялся с одним, потом с другой, с третьими, глаза у Лики постепенно заняли всё пространство под стёклами очков, а лицо больше и больше вытягивалось от изумления.

— Когда же ты успел со всеми перезнакомиться? — спросила она. — И как? Ты ведь и японский плохо знаешь.

— Зато достаточно английский. И они тоже. Охаё, Уттян!

— Привет! — помахала мне рукой от дверей своего заведения Укиё Куондзи. — Причаливай к моему пирсу!

— Чуть попозже — обязательно!

Этот диалог на русском окончательно добил Лику.

— Я думала, про свою девушку, которая по-русски говорит, ты уж точно сочиняешь, — призналась она.

— Нет, не сочиняю. Хотя это, как раз, не она, а другая знакомая.

Когда мы подошли к "кафе кошки", то сразу увидели Сянпу. Она выгружала в мусорный бак собранную во время уборки дома пыль и грязь.

— Айя-а! Нихао! Приветик! — воскликнула она и тут увидела рядом со мной Лику. — А это кто? — сразу переменив тон, спросила она. В её голосе, во взгляде ореховых глаз мне почудилась... ревность? Да нет, не может быть. Это уж я выдаю желаемое за действительное.

— Мы... Лика приехала в одной группе со мной, — начал объяснять я. — Изучает японский язык. Хочу вот представить её в доме Тэндо. Будет с кем пообщаться.

— Хорошая идея, — согласилась Сянпу, и лёд в её голосе растаял.

— А ты, по-моему, сегодня не в духе? — осторожно спросил я.

— Сегодня уже нормально. А вот вчера... Припёрся Рёга, и они с Мусу опять ужрались до поросячьего визга.

— Сянпу!!! — из дома, лёгок на помине, выскочил Мусу. — Твоя поминай моя!! Твоя думай об моя!! Моя обожай!!!

Парень был без очков, и я предусмотрительно отступил, чтобы меня по ошибке не обслюнявили с ног до головы. А жертвой недоразумения стала Лика. Мусу с разгону облапил её за талию и... впился ртом в её губы.

— М? — только и смогла выдавить девушка.

Сянпу с размаху огрела Мусу по "кумполу" мусорным совком.

— Скотина! — заорала она. — Мало того, что путаешь со мной кого попало, так теперь ты начал домогаться незнакомых девушек?!

Мусу отскочил от Лики, как ошпаренный, торопливо надел очки. Лика стояла, растерянно хлопая глазищами.

— Sorry about this, — смутился Мусу. — Простите за это. Доната дэс ка? Кто Вы?

— Ганшина Лика-то моосимасу. Аната-ва? А Вы?

— Ли Мусу дэс. Гомэн кудасай. Простите, пожалуйста.

— Ий о-тэнки дэсу нэ? Хорошая погода, правда? — сказала Лика, пытаясь делать вид, что ничего не произошло.

— Х-хай, — закивал Мусу.

— Так мы идём к Тэндо? — спросила Сянпу.

— Да, разумеется. Лика! Айда!

— А ты шлёпай посуду мыть, — нейтральным тоном распорядилась Сянпу и добавила по-китайски: — Шуйцзи! Курица водяная!

— Симпатичный парень, — задумчиво сказала Лика, поправляя очки. — Фамилия у него только странная. Ри?

— Ли! — засмеялась Сянпу. — Ли, а не Ри. Он же китаец.

Из соседнего переулка слышался шум потасовки и боевые выкрики. Завернув за угол, мы увидели группу старшеклассниц, которые азартно лупили кого-то щуплого и низкорослого. Ба, да это поймали Хаппосая! Неподалёку стоял полицейский и задумчиво созерцал избиение. Лицо его выражало отрешённость, свойственную, скорее, буддийскому монаху, нежели сотруднику внутренних органов.

— А вот это — знаменитый японский городовой, которого у нас все поминают, но мало кто видел живьём, — прокомментировал я.

Тем временем Хаппосай, улучив момент, выскользнул из круга и задал стрекача. По неосторожности он проложил курс чересчур близко от Сянпу, и моя подруга не отказала себе в удовольствии пнуть старого хентайщика вдогонку.

В гостиной дома Тэндо мы увидели Аканэ, Ранму, его маму, панду-Гэнму-сан и... Ёко Мано. Последняя, устроившись рядом с Ранмой, глядела на него восхищёнными глазами и о чём-то настойчиво просила. Ранма был непоколебим, о чём свидетельствовали твёрдо сложенные на груди руки и резкий тон ответов. Кажется, он требовал от Ёко успокоиться и отвязаться от него наконец.

— Странно, — удивлённо шепнула Лика. — Если я правильно понимаю, она просит разрешения полить этого молодого человека водой, потому что это интересно и мило.

— Не обращай внимания, — махнул рукой я. — Местная специфика.

Я представил Лику присутствующим. Её усадили, предложили чаю. За последнее время ко мне в доме Тэндо уже начали привыкать, и при моём появлении все разговоры, даже те, что меня не касались, плавно переходили на английский. Сейчас же опять получилась полная каша. "Рике-сан", поскольку она обращалась ко всем на японском, отвечали на том же языке. И Сянпу снова приходилось строить из себя синхронистку, чтобы я не сидел и не хлопал глазами, как идиот.

— Сэр, — улучив удобный момент, обратился ко мне хозяин дома, — можем мы с мистером Саотомэ поговорить с Вами по важному вопросу?

— Конечно, — сказал я.

Меня отвели в угол и только тогда приступили к "важной теме".

— Как мы успели заметить, — говорил Соон, — Вы в очень хороших отношениях с мисс Шампу. Не могли бы Вы расспросить её, каким образом ей удалось овладеть легендарной техникой "нэко-кэн".

— "Нэко-кэн"? — переспросил я. "Кэн" по-японски, вроде бы, "меч", но при чём тогда кошка? Тут Гэнма начертил на картонке иероглифы:

猫 拳

— А-а, "мао-цюань"! — перевёл я с японского на кривой китайский. — Кошачий кулак!

— Хай. Именно этой техникой она атаковала Ранму вчера. Гэнма-сан пытался обучать этим приёмам своего сына. Он даже бросал его в вольер с голодными кошками, обвязав рыбными сосисками...

Понятно теперь, подумал я, почему Ранма так боится кошек! Бедняга! А Соон продолжал:

— Но Ранма и по сию пору может достичь этой техники только в особом состоянии ума. Он тогда сам как бы перевоплощается в кошку и перестаёт адекватно воспринимать окружающее. Видимо, нужны другие методы обучения. А какие — нам хотелось бы знать.

— М-м, Соон-доно, — сказал я. — Если у меня появится возможность, я обязательно это выясню для Вас, но, боюсь, такая возможность будет очень не скоро. (Поясню в скобках, подобная фраза в переводе с языка восточной вежливости означает категорический отказ.)

— Вместе с тем, — добавил я, — на мой взгляд, есть другое объяснение, почему Сянпу владеет этой техникой. Ведь она проклята превращаться в кошку, если Вы не забыли.

— Саотомэ, друг мой, — прослезился Соон. — Мы с тобой ещё большие кретины, чем о себе думали. Ну, конечно же!

— По-по, — согласно вздохнул панда. В лапе его появилась потрёпанная от частого применения табличка, надпись на которой Сянпу уже переводила мне как-то. "А не выпить ли нам?" — гласила она.

— Может, спросить тут? — услышали вдруг мы из-за двери. На пороге стоял Рёга Хибики. Парень был сильно нетрезв. Проще говоря, он едва держался на ногах, а дух от него по комнате поплыл такой, что хоть закусывай.

— Тэндо додзё-ва... — начал он, потом обвёл глазами комнату, присутствующих. Лязгнул челюстью. — Я что, пришёл? Невероятно!

— Ну и ну! — сказала Сянпу. — Отправился сюда только вчера, и уже здесь!

— Ничего не помню, — бормотал Рёга. — Вчера я встретил Мусу. Мы выпили...

— Drunk to dead! Ужрались вусмерть! — поправила его моя подруга.

— Пусть так. Потом я пошёл... пошёл спать. Утром проснулся у себя дома.

— Дома??!!! — ахнули все, включая меня. Собственный дом Рёга способен был найти лишь по чистой случайности, по причине чего не был там, наверное, уже год.

— Хай, — подтвердил великий путешественник. — Помню, болела голова... Выхожу, а тут Куно. Ну, мы с ним... За тебя, Аканэ Тэндо. Ик-сключительно. А потом я пошёл искать этот дом.

— Интересно, что они пили? — задумчиво сказал я. — По запаху похоже на самогон.

— Именно, — подтвердила Сянпу. — Маленький мерзавец Саскэ из айвы гонит. Выкрал, паразит, нашу семейную технологию.

— Да, это очень странно, — сказал между тем Ранма. — Обычно ты гораздо хуже ориентируешься, даже трезвый.

— Что тут странного? — по-русски, явно только для нас троих, проворчала Набики. — Аутопирото дэс. Наш папа тоже так, когда пьяный. Откуда хошь пурипорзёт.

— Слушай, может, пойдём отсюда? — тихонько предложила мне Сянпу. — Пускай твоя соплеменница сама поварится в этой каше.

— И то, — согласился я (мне порядком уже надоел синхронный перевод с японского).

Вечером, когда я, забрав Лику из дома Тэндо, ехал с ней в автобусе, наша будущая японистка стала делиться со мной впечатлениями. Тэндо и Саотомэ, а также их ближайшее окружение, по её мнению, были весьма приятными, интересными, но немного странными людьми. Больше всего, конечно, её удивил ручной панда, который разговаривает табличками. А вот ко мне у Лики накопилось несколько замечаний.

— У японцев очень строгие правила вежливости, — говорила она, — а ты обращаешься к местным совершенно неправильно. Где, скажи на милость, ты слышал сочетание "оба-сама"? И что, по-твоему, оно значит?

— То, что и должно значить. "Божественная тётя". Все барышни Тэндо так говорят.

— Да? Я не заметила. Надо будет прислушаться повнимательнее. Ну, хорошо, а девушка с лопа..., в смысле, Укиё Куондзи? Ведь могут подумать, что вы с ней... ну, того... близки.

— Так у неё же прямо над дверью, белым по красному, написано "Уттян". Скорее, её можно обидеть, назвав так, как ты только что. С Набикиного голоса, я так понимаю?

— Угу, — смутилась Лика.

— Вот её, кстати, я зову в зависимости от ситуации. Если просто, то "Набики-сан" или вообще без ничего. Если надо подлизаться, то тоже "-сама". А "Наби-тян" — это уже издёвка.

— Бабский угодник! — проворчала Лика.

Больше она меня наставлять не пыталась. Вообще, Лика удивительно быстро сошлась с женщинами семейств Тэндо и Саотомэ, пропадала с Касуми на кухне или на рынке, обсуждала обычаи и этикет с тётей Нодокой, пробовала изучать кэнпо вместе с Аканэ, благо, базовые навыки у неё имелись с институтской секции каратэ. А ещё Лика проявляла явный и несомненный интерес к китайскому собрату по очкам, то есть, Мусу. В частности, расспрашивала о нём меня. Я, конечно, старался не давать негативной информации, но это было непросто, поскольку на многие вещи я смотрел глазами Сянпу, а её мнение об этом юноше известно всей Нэриме. Да и свист его ножичков возле своей головы я запомню надолго.

О заклятии Чоучуаньшань (или Дзюсэнкё, как звали здесь этот загадочный район Китая) Лика пока оставалась в неведении. Целых два дня. А на третий мы отправились к доктору Тофу за обещанными снадобьями, и у самой клиники навстречу нам выскочил грузовик. Он-то и окатил водой с ног до головы всех четверых.

Увидев, во что превратились наши китайские спутники, Лика грохнулась в обморок. На мои громогласные и далеко не парламентские пожелания вслед грузовику из дома вышел доктор и помог мне занести девушку в дом. Сянпу я, не особенно церемонясь, взял за шкирку и посадил на плечо, где она уцепилась всеми четырьмя лапаим, мяукая так выразительно, что по-русски это звучало бы в три этажа минимум. Мы уложили Лику на кушетку, я поставил на огонь холодный чайник и стал смотреть, как доктор ювелирными нажатиями на какие-то точки головы и шеи приводит Лику в чувство. Не прошло и полминуты, как она глубоко вздохнула и открыла глаза.

— Ой, киска! — сказала Лика, увидев у меня на руках Сянпу. И тут же вытаращила глаза, вспомнив, что произошло перед этим. — Сян.. Сянпу?

— Мья, мья, — подтвердила моя подруга.

— Что с ней?

— Это от холодной воды, — объяснил я. — Сянж два года назад упала в заколдованный источник.

— За...колдованный? — Лика перевела взгляд на доктора. — К...как это?

— Соо дэс, — пожал плечами Тофу. — Вот так. Никто не понимает, как. Нужно полить горячей водой, и будет обратное превращение.

— А где Мусу?

— Здесь! — послышалось от двери. Это были Аканэ и Ранма. На руках у Аканэ покрякивала белая утка в очках.

— Ранма, Аканэ, привет! — улыбнулся я.

— Н-н-нэко... — попятилась рыжая Ранма.

— Ой, извини, забыл, — я повернулся боком, чтобы закрыть кошку-Сянпу от Ранмы плечом.

— Ранма? Ты — Ранма? — изумилась Лика. Девушкой нашего героя она ещё не видела.

— Хай, соо дэс. Горячая вода есть?

Полить горячей водой Сянпу я заставил саму Лику. Она, правда, чуть снова не отрубилась, но выдержала. А потом парни спрятались за ширмой и привели в порядок себя. Немного опамятовавшись, Лика упросила Ранму ещё раз показать ей действие заклятья. Тот, вообще-то, не хотел, но Аканэ прикрикнула:

— Ра-н-ма! Тебя просит гостья-сан!

Пришлось ему на глазах Лики поливать себя из-под крана, а потом опять из чайника. А в промежутке — дать себя пощупать.

— Мисс, Вам, по-моему, опять нехорошо, — покачал головой Тофу. — Прилягте, я сделаю Вам точечный массаж...

— Что здесь происходит? — спросила, входя в клинику, Касуми.

Глаза доброго доктора подёрнулись туманом, на губах заиграла идиотская улыбка.

— Дражайшая Касуми! — воскликнул он. — Какая удача, что мы с Вами случайно встретились здесь!

Господи, в этом состоянии Тофу невменяем! Он же покалечит Лику!

— Сянж! — выкрикнул я. — Убери её отсюда! — и поспешно прибавил: — Нежно!

Сянпу обиженно на меня покосилась. "Кто в здравом уме способен обидеть Касуми!" — говорили её глаза. Подхватив Тэндо-старшую под локти, она мягко выпроводила девушку за дверь, что-то ласково приговаривая по-японски.

— Хай, хай, — удивлённо соглашалась Касуми.

Всё это время Ранма и Аканэ придерживали руки доктора, пока лицо его снова не приняло осмысленное выражение.

Я облегчённо вздохнул. Абзац пронёсся мимо, никого не зацепив.

— Фантастика! — изумлялась Лика по дороге в гостиницу. — А ты так спокойно к этому! Ты знал, что ли?

— Ещё с лета.

— Почему не сказал?

— А ты бы поверила?

— Да. Не поверила бы. И, пожалуй, больше никому не стоит об этом говорить. А то загремим оба в Кащенко...

Пролетали один за другим дни. В Нэриме всё было тихо и мирно. Вот только Лика всё чаще исчезала куда-то перед вечером. В доме Тэндо ничего об этом не знали. Касуми, когда я спросил её, развела руками. И, странное дело: в те же самые часы стал пропадать и Мусу.

— Дармоед! — сердилась Сянпу. — Слоняется где-то по полдня, лишь бы не работать!

— А может, они вместе? — предположил я. — Лика меня постоянно о нём расспрашивает.

— Подумать только, у Му-Му-the-утки роман! — фыркнула моя подруга. — А я должна горбатиться за двоих!

— Ничего страшного. Я ведь тебе помогаю.

— Вот-вот! Из-за этого гадёныша я вынуждена позволять работать гостю!

— Сянж, а может, это хорошо, что у него роман? Может, он от тебя, наконец, отстанет?

— Эй, тама! — крикнула бабушка Кулун. — Ваша прохлаждайся, а у моя клиента жди!

— Идём-идём!! — хором ответили мы. И кинулись подхватывать чашки с лапшой, которые кидала из кухни в зал старушка.

Накануне нашего отъезда Фаина Ивановна, наконец, решила прогуляться в Нэриму вместе со мной и Ликой.

— Съезжу, посмотрю на ваших знакомых, раз уж они такие замечательные, — сказала она с улыбкой.

Мы привели её в "Нэкохантэн". Навстречу нам с кухни выглянула Сянпу.

— Сянпу, знакомься... — начал я, но осёкся, увидев, как раскрылись удивлённо глаза моей подруги.

— Мама? — прошептала она, роняя поднос. И взвизгнула уже в полный голос: — Мама!!!

— Господи, — ахнула Фаина Ивановна, — девочка моя!

Сянпу кинулась к ней, прижалась, едва не задушив в объятиях.

— Мамочка! Где же ты была?! Я думала, хунхузы убили тебя!

— А я думала, что ты утонула в Жёлтой реке... Доченька, родная...

— Кхе, — раздалось сбоку от нас. В дверях стояла бабушка Кулун.

— Твоя осталась жива, Фа-лу, — сказала она. — Сиванму слыхай моя молитвы. Хорошо тебе нашлась. Мать нужна девочке. Трудный возраст у неё.

— Доченька, — повторяла Фаина Ивановна, целуя Сянпу снова и снова. — Мы больше никогда не расстанемся, обещаю тебе.

Весть о том, что у Сянпу нашлась мама, облетела Нэриму с быстротой молнии. Примчалась Укиё. За ней — Ранма и две младшие Тэндо. Потом степенно прибыли Соон, Гэнма, Нодока и Касуми с доктором. Гэнма-сан переставлял ноги с явной неохотой, но остриё меча лучезарно улыбающейся тёти Нодоки подталкивало его в бок. Пришёл Цубаса, по обыкновению наряженный и причёсанный, как хорошенькая девочка. Рёгу, который в трезвом виде искал бы "Нэкохантэн" недели три, привела Акари. Явился и Куно в сопровождении верного телохранителя Саскэ. От балахона последнего ещё чувствовался аромат токийской канализации, поэтому ниндзя был сразу выставлен на двор. Все уже уселись за сдвинутые вместе столы кафе, не было только виновницы торжества. Я пошёл за ней. Деликатно постучал в дверь её комнаты:

— Героиня дня! Ты скоро там?

— Уже почти готова! — откликнулась она. — Зайди, можно!

Я вошёл. Ух ты! Моя подруга была в длинном облегающем платье из драгоценной золотой парчи. Рисунком на золотом поле служили большие рубиново-алые бабочки — одна на правом боку и груди, вторая слева, возле колен. Глубокий разрез открывал ногу до самого бедра. На левой руке выше локтя красовался спиральный браслет с крупным рубином. Длинные оправленные в золото рубиновые столбики венчали и серьги, а ещё две похожие подвески побольше были прикреплены к шиньонам за ушами на заколках в форме золотых цветков.

— Как я выгляжу? — спросила Сянпу.

— Божественно!

— Сейчас, только рот намажу. Мгм, готово!

Она поднялась с табурета. Ого, а фигура у неё ещё лучше, чем я себе представлял! А каблуки-то! Сантиметров двенадцать, не меньше.

Фаина Ивановна ахнула, увидев свою повзрослевшую дочурку такой прекрасной. Весь вечер она только и смотрела на дочь, восхищалась её красотой, обаянием, уверенной и гладкой русской речью. И популярностью среди соседей.

— Я так рада, что у моей дочери здесь столько друзей! — прослезилась она.

— Да-да. Именно благодаря ей половина Нэримы по-русски ругается, — заметила Набики.

— Кто бы говорил! — зашипела на неё Укиё. — Ты первая была, кто этому научился.

К счастью, ни Фаина Ивановна, ни Сянпу этого диалога не слышали. Особенно радовало последнее, ибо моя подруга запросто могла прийти в ярость и до полусмерти перепугать свою милую маму. Ну, да всё ещё впереди, подумал я. Однако, вопреки моим опасениям, праздничное застолье прошло весело и мирно. Лика внимательно следила, чтобы Мусу чего-нибудь сослепу не расколотил и не полез по ошибке кого-нибудь обнимать. Рёга чинно сидел рядом со своей свинаркой и не пытался задираться. Даже Ранма и тот вёл себя прилично, ни разу не сцепившись ни с Аканэ, ни с Куно. На сей раз его усиленно потчевали Укиё и Ёко. А Сянпу, сидевшая между мамой и мной, с неодобрением на это косилась.

— Варвар! — простонала она. — Поливать рис соусом! Рис должен оттенять вкус блюд, а он его...

— Да не обращай внимания, — я успокаивающе тронул подругу за руку. — Может, у японцев так принято.

— В самом деле, — улыбнулась она. — Мне-то теперь что до этого! Попробуй вот... — и положила палочками мне в тарелку кусочек очередного кушанья с замысловатым названием.

Провожать нашу группу опять собрался весь кагал. Фаина Ивановна, сдав нас с рук на руки представителю Аэрофлота, тоже присоединилась к провожающим. Почти все уже сидели в автобусе, только Лика старательно вдалбливала Мусу, как ей можно написать и позвонить, снова и снова тыча пальчиком в листок с адресом в его руке, тот в сотый раз кивал, не выпуская другой её руки из своей ладони.

— Ты меня поцелуешь на прощанье? — непривычно тихо спросила Сянпу.

Я коснулся губами её пылающей щеки.

— Дурак! — сказала она. И подставила губы.

— Браво!! — заорали МГУшные идиоты. — Ещё! Ещё!

Я смутился, отступил назад и прыгнул на ступеньку автобуса.

— Хороша... — восхищённо сказал один из студентов. — А грива-то... Слушай, ты с ней не того?

— Заткнись, пожалуйста, — попросил я.

Над Нэримой заходила тяжёлая сизая туча. Начал накрапывать дождь. А Сянпу стояла и глядела на меня, больше не обращая ни на что внимания, и ледяные капли стекали по её волосам. Она же сейчас превратится в кошку! На глазах у родной матери! Фаину Ивановну точно удар хватит!! Я заколотил кулаком по стеклу автобуса, крикнул:

— Сянж! Вода!!

Она тронула щёку, некоторое время непонимающе смотрела на мокрые пальцы, а потом подскочила к автобусу, протягивая руки и крича:

— Ты видишь?! Видишь?!!

Она кружилась под струями дождя, ловила ладонями капли и плескала в лицо, смеялась и пела. Фаина Ивановна непонимающе смотрела на дочь. Остальные были просто поражены. Да и я тоже. Холодная вода на неё больше не действует? Это замечательно! Но почему? Как? И тут я увидел улыбку на простецком лице доктора Тофу. Постой-ка, а что говорил он тогда по поводу любви? Конечно! Сянпу влюбилась по-настоящему! Влюбилась... в меня! А я-то так и не решился сказать ей!

Автобус тронулся с места. Подышав на стекло, я торопливо принялся чертить на запотевшей поверхности. Один знак, больше не успеть! Один за другим складывались в иероглиф элементы. "Когти", "крышка", "сердце" и "ударять"... Готово!

愛

"Аи". Любовь. Снаружи он смотрелся зеркально, но Сянпу, конечно, поняла.

— Во аи ни!! — звонко крикнула она, так, что было слышно даже внутри автобуса. — Я люблю тебя!

Я мог ещё остановить, задержать автобус, но что бы это изменило? И я только смотрел, не отрываясь, на замершую на обочине тоненькую фигурку, пока она не скрылась за поворотом дороги.

В августе того же года Набики Тэндо — теперь она торговала японской электроникой уже и в Москве — привезла из Японии кассеты с первыми эпизодами сериала "Нибунноити — Двое в одном". Мы с женой хохотали до коликов. Только после пятнадцатой серии моя благоверная проворчала:

— Всё переврали! Я, конечно, в деревне росла, со свиньями, но показать, что я не знаю, как пользоваться дверью — это уж слишком! А в той кафешке я высадила не стену, а всего лишь окно. Рануськиной башкой.

— Больно же! — пожалел я несчастного Ранму.

— Чему там болеть? — фыркнула моя супруга. — Там же кость.

— Может, и кость, — не стал спорить я, — но лучшие девушки Нэримы бегали именно за ним.

— Потому и бегали. Маленьким девочкам нравятся решительные парни с крепкими мускулами. Они просто не знают, что в жизни это не главное. А когда понимают, находят себе кого-нибудь поумнее, — она улыбнулась и положила голову мне на плечо.

В это время с улицы в окно нашей московской квартиры долетел истошный вопль:

— Where, мать его, Тэндо додзё?!!

— О, Сиванму! — простонала моя жена. — Опять этот придурок заблудился.

— Зато трезвый. Сянж, накормим его? — предложил я. — Жалко.

— И что ты каждый раз спрашиваешь, айжэнь? Конечно. Иди, зови его.

И я пошёл на балкон звать Рёгу Хибики в дом...

Вот и окончилась сага о сердце девушки-кошки. Я полагал, что этим закончится и повествование, но... В общем, дальше, оказывается, было ещё много событий. Времена-то меняются. И вот об этих ветрах перемен говорится в повести Новые времена в Нэриме.

Автор:
Big Al
Neirosoft@pochtamt.ru