Перевод на русский —
Толокин Сергей aka Siberian Troll
Siberian-Troll@yandex.ru

ЗАКАНЧИВАЯ НАЧАТОЕ

ГЛАВА ПЯТАЯ

Я тихонько зашипел, когда горячая вода ванны коснулась моих ран.

О, черт, как же больно.

Положив мокрую тряпку себе на лоб, я взял секундный отдых, чтобы переосмыслить ситуацию.

Прошла неделя с тех пор как я перебрался к девушкам. Большую часть недели я потратил на патрулирование города и неплохо в это преуспел. За каждого Второго, с которым сражались сенши, я сражался с двумя, и ни слова об этом не вылезло наружу. Классический образчик хороше/плохой новости. Хорошая новость — я убиваю Вторых. Плохая — они лезут чертовски быстро. Я едва успеваю управляться с ними.

И после всего того — взяло да и настало это.

Все выглядело банальным и рядовым случаем. Второй гробил порученное ему дело, взрывая все, что ему на пути попадалось. Заурядство, обычное дело, говорите вы? Ни черта подобного. Пока я разбирался с этим Вторым, трое Первых устроили на меня засаду.

А теперь, упорядочим факты. Первое — я гораздо сильнее практически любого Второго. Второе — я также сильнее и гораздо опытнее большинства Первых. Третье — портал может пропускать лишь одно существо на протяжении нескольких часов, что значит что где-то есть как минимум еще один рабочий портал. Четвертое — атаки стаями работают не только у сенши.

Я самолично выдал достаточно неплохое шоу, с учетом отягчающих обстоятельств, хотя это была и заранее обреченная битва, до тех пор пока сенши не пришли мне на помощь. Двое Первых получили свое, оба пав под мощью объединенной атаки сенши, третий ухитрился сбежать. Я скрылся сразу же как сенши решили меня расспросить, и даже их подозрительность была вынуждена взять перерыв при виде моих ран. Они были не настолько плохи, как выглядели, что было довольно неплохим делом, с учетом того, КАК они выглядели.

Я испустил еще один содрогающийся вздох. К этому времени большинство ожогов и некоторые из рваных ран уже закрылись, но я все еще выглядел как субьект, прошедший через мясорубку.

Полагаю, что раны послужили хорошим извинением тому факту, что я не заметил как кто-то проник ко мне, и первым признаком того, что в ванной есть кто-то еще, помимо меня, стал заполошенно-придушенный вздох.

О, нет, кто-то на меня смотрит. Можно я буду подпрыгивать и кричать "извращенцы!" завтра, а? А прямо сейчас я с большим трудом нашел в себе силы лишь на то, чтобы стащить тряпку с лица и глянуть сквозь пар на того, кто там встал в дверях.

Там стояла Хотару, дрожа, руки ее прижались ко рту от ужаса. О, нет... Она собирается...

— Ранма! — пронзительно закричала она. Чуть погромче, и мертвые из земли повстают, пробормотал я про себя, слыша топот остальных обитательниц дома, ринувшихся сюда. — Что случилось?!

Да, я знаю, что я не должен злиться, но это так раздражает, находиться под обстрелом столь тупых и бесполезных вопросов. Лишь нескончаемая боль сдерживала меня от язвительных ответов. И когда остальные столпились вокруг Хотару, я вновь надвинул тряпку на глаза.

 — Слушайте, — сказал я устало. — Или входите внутрь, или проваливайте, но закройте дверь. Вы пар выпускаете.  — Эти грубиянки полностью проигнорировали мою просьбу.

— Ранма. — начала Сецуна, даже ее невозмутимая маска похоже сдалась, — Что произошло?

Полагаю, мне не стоит винить их за беспокойство. Даже с учетом того, что большинство ожогов закрылось, выглядел я препохабнейше. Вода ванной приобрела отчетливо розовый цвет, как от запекшейся крови, так и от свежей, из все еще не закрывшихся ран. Если бы одна из них пришла домой с ожогом, покрывающим левую щеку, плечо, большую часть спины, а также полудюжиной следов когтей по правой стороне ребер, то я бы тоже обеспокоился.

— Не так все плохо, как выглядит,  — сказал я им, тут же пожалев об этом, поскольку активное шевеление челюстью привело к жуткой боли от ожога.  — Бывало и хуже.  — Даже и не знаю, что хуже, то, что я мог говорить такое не моргнув и глазом, или то, что это было правдой.  — Это я виновен в том, что стал непросительно небрежен. Я никогда даже и не думал о возможности засады... — я утих.

— Господи боже ты мой... — тихо зашептала Харука.

Я добыл в себе чуток сил, чтобы отпустить кривую улыбку, — Да-а, вы, девчонки, похоже, знаете, как заставить парня чувствовать себя в центре внимания.  — Никто не засмеялся. Похоже и вправду не смешно.

Я попытался расслабиться, позволяя природе взять свое, и вдруг руки Хотару легли мне на плечо, заставив меня дернуться. Скинув тряпку у себя на глазах, я уставился на нее. Лицо ее выглядело донельзя серьезным, она прикусила губу, явно на чем-то концентрируясь.

— Хотару, что ты...  — сияние окружило ее, и аура ее начала пропитывать мою.

Задохнувшись, я выгнул спину, когда агония пробила меня насквозь, распространяясь с тех мест, где она касалась меня. Что за...? Секундочку. Под болью я чувствовал как мои раны стягиваются и скручиваются, пытаясь исцелиться самостоятельно. Ожоги начали исцеляться, превращаясь в чрезвычайно мерзко выглядящие пузыри. Она пыталась исцелять меня. Я не мог позволять этому продолжаться. Она может заметить что я есть. К тому же боль становилась просто непереносимой. Она пыталась слить свою ауру с моею. Это могло исцелить нормальное существо, но с моей обратной аурой это несло лишь новую боль. Резким движением я сбил ее руки с себя со звонким шлепком.

— Ранма? — вскрикнула она, явно страдая. Тяжелое молчание у двери не добавило мне счастья.

— Спасибо за помощь, — сказал я ей, — Ты мне помогла. — Я чуточку выпрямился, показывая ей, что она помогла, — Но у меня бывало и хуже. Я смогу излечиться и сам, вовсе не нужно меня исцелять. Ты можешь пострадать.  — Это правда. Даже с той мелочи, проделанной ей за столь короткий срок, аура ее заметно истощилась.

Я видел как она опустила глаза, и вздохнул про себя. Вытянувшись, я взял ее руку своей, привлекая ее внимание.  — Я вижу, что ты уже сейчас истощена от своей попытки. Иди в постель, поспи. Завтра, если хочешь, ты попробуешь еще раз.  — Я видел как она кивнула, хотя особо счастливой при это она не выглядела. Я развернулся к Харуке и Мичиру.  — Уложите ее спать, ладно?

Они медленно кивнули, но когда Хотару попыталась подойти к ним и запнулась, они тут же оказались у нее по сторонам. Я медленно скользнул в ванную. Раны были не так уж и болезненны, как раньше, но каждый удар сердца бросал меня в очередной болезненный спазм.

— Ну, Сецуна, — заметил я. Зеленовласая молчаливо стояла в дверях, облаченная в халат.  — А как насчет тебя? Сон тебе тоже не помешает.

Некоторое время она молча смотрела на меня, а я просто не мог найти в себе энергии чтобы прочесть ее ауру.  — Полагаю, если мы оставим тебя здесь, то рано или поздно ты заснешь в ванной и утонешь. Я остаюсь здесь, пока ты и сам не отправишься спать.

Я полусонно улыбнулся, — Ты просто хочешь попялиться на меня голого, да?

Она ничего не сказала, так что я продолжил.  — Да ладно тебе, Сецуна. Но если ты не хочешь, чтобы я заснул в ванне и утонул, тебе придется со мной разговаривать, отвлекая меня.

Все еще ничего. А, ладно, пробный шар.  — Сецуна, что ты хочешь от жизни? I

— Чего хочу я? — вопрос, кажется, озадачил ее.

— Ага, — подтолкнул я ее,  — Кем бы тебе хотелось быть?

Даже без чтения ауры я чувствовал ее колебания.  — Мне хотелось быть модельером.  — Не знаю как, не знаю почему, но я чувствовал, что это признание потребовало от нее многого.

— Хотелось? А почему ты перестала?  — Я сосредоточился на глубоких и медленных вдохах, концентрируясь внутри себя. Энергии внутри моего тела перенаправлялись на самоисцеление. Это могло происходить и само по себе, но управляя процессом я мог сделать это быстрее, и более качественно.

— Я приняла пост, которым ныне обладаю, и это имеет приоритет пред любыми моими желаниями,  — голос ее звучал печально, но не горько. Походило на то, что она давным-давно уже рассталась со своими мечтами ради большей цели, или чего-то в этом роде.

— Ты не жалеешь о том, что взяла эту работу?  — Регулирование исцеления помогает, но все равно требуется несколько дней до удовлетворительного результата. Хотя с той помощью, что оказала мне Хотару, как минимум день я сэкономлю. Примерно пять дней без боев. Черт.

— Нет. — Сецуна ответила на мой вопрос.  — Не жалею. Хотя временами... — она утихла.

Это привлекло мое внимание. Я забыл про все это лечение, и развернулся глянуть на зеленовласую, болезненно скрутившись. Она сидела рядом с мною и ванной на скамеечке, вытащенной ей из угла ванной комнаты, уставившись в пустоту. Халат ее все еще прикрывал большую часть ее тела, но верх его раскрылся больше, чем дозволяли приличия, открывая верх ее зеленой ночнушки.  — Временами?  — тихо повторил я.

— Временами я гадаю, на что бы это было похоже... — тихо прошептала она.

Молчание висело в ванной несколько минут. Она потерялась в своих мыслях, а я просто боялся открыть рот. Не в первый раз я ошеломленно замечал, насколько она красива. Приглушенное освещение ванной скрывало ее лицо тенями, заставляя ее выглядеть старше, старше и гораздо более усталой. Прежде чем я осознал, что именно делаю, я уже потянулся вбок, левой своей рукой, представлявшей собой сплошное месиво ожогов и ран, истекающей розовыми каплями, и коснулся ее лица. Почти ласка.

Она дернулась, будто просыпаясь, и взяла мою руку своею. Она готовилась стиснуть ее, но остановилась, почувствовав, что некоторые из пузырей, под ее пальцами готовы были лопнуть. Вместо этого она просто касалась ее долгие несколько секунд, а затем бережно отвела ее в сторону.

— Думаю, не стоит сидеть в ванной и дальше. — тихо сказал я. — Поможешь мне добраться до комнаты?  — Кивнув, она встала, и я медленно последовал ее примеру.

Она глянула на меня, и услышал, как она задохнулась вновь, увидав как весь набор моих ран появился перед нею .Полагаю, до этого она не разглядела, насколько далеко простираются ожоги, закрытые до этого опалесцирующей водой и стенкой ванны. Большая часть кровоточащих ран к тому времени уже закрылись, и опершись об ее руку, я вылез из ванны.

Особой помощи в шествии до моей комнаты не понадобилось. Да, раны были серьезными, но я вполне мог и игнорировать их, если потребуется. Просто лучше не стоит игнорировать их без особой на то нужды. Я не стал беспокоиться о какой бы то ни было одежде, что могла бы лишь разбередить раны сильнее, пока я спал. То же самое касается и одеял. С большим трудом я опустился на простыни, отпихнув в сторону пушистые одеяла, не желая заляпать их кровью.

— Не могла бы ты попросить остальных не будить меня утром?  — Сецуна тихо кивнула, услышав мою просьбу. И когда она закрывала зверь за собой, я тихо заметил,  — Спокойной ночи, Сецуна.  — Тихий клик двери был мне ответом.

* * *

На следующее утро, проснувшись, я обнаружил что влип. Конкретно — в простыни. Некоторое количество крови просочилось из рваных ран, и чуток корпии с простыней, комком сваленных в углу комнаты, прикипело к ожогам. Ну и ладно, перетерпим. Я сдвинул себя в сидячую позицию, думая, не скрестить ли мне ноги. Подумав, я от этой идеи отказался.

Сделав глубокий вздох, я вновь сосредоточился на исцелении. Не отвлекаясь в данный раз ни на что и со слегка воспрявшей аурой, я отыскал потоки своих энергий, и послал их работать. Несмотря на то, что эффект от моих действий не был столь заметен невооруженному глазу как хитромудрый маленький трюк Хотару, я все еще был уверен в том, что где-нибудь через неделю я смогу вернутся дело.

Вопрос же: Что теперь?

Засады не мой профиль. Последний инцидент определенно доказал это. Факт присутствия четырех существ в одной операции служит неоспоримым доказательством того, что открыт более чем один портал. И Первый сбежал. Он принесет Повелителю вести о том, что сильный Третий находится здесь, и он все еще жив. Моя тайна уничтожена, и партизанская война стремительно перерастает в проигранное сражение. Так что теперь?

Дверь в мою комнату скрипнула, открываясь, и вырвала меня из раздумий. Обеспокоенное лицо Мичиру просунулось внутрь. Она скривилась, заметив, что я встал.

— Тебе стоит лечь обратно и поспать побольше, — мягко заметила она. Черт, я просто ранен, я не фарфоровая статуэтка, но для большинства людей между этими понятиями особой разницы нет.  — И нам стоит позвать доктора.

Я вздохнул. Мы уже обсуждали это вопрос и прежде. Несмтря на то, что настолько пострадавшим я еще здесь не появлялся, мне случалось получать раны и прежде и являться окровавленным. В самой первый раз Мичиру запаниковала и пыталась тащить меня в больницу, но я отказался, и на следующий день все зажило само по себе. Я сказал ей, что не люблю больницы, что я врачам не доверяю. И так оно и было, не доверял. В то время как человеческая медицина и технологии не из лучших, они все равно могут определить, что я не человек. Лучше уж перебдеть...

— Нет, — сказал я ей. — просто я их загрязнил и мне нужен свежий воздух.  — поколебавшись секунду, я принял решение, — ты не могла бы найти немножко холодной воды? Как минимум пару дней я не собираюсь особо одеваться, так что чтобы вас не смущать, лучше уж я побуду девушкой.  — Мичиру нерешительно кивнула, и исчезла за дверью. Я слышал, как она шла к ванной, пустила воду, и затем прошла назад. Встав, я подошел к двери, взять чашку. Пара ожоговых пузырей скрутились, один лопнул. Ну что за отвратное зрелище...

Вопросы бурлили в моей голове, пока я брал воду и менял пол. В более мелкой форме раны выглядели еще страшнее. Они так и остались на тех же местах, что и в моем мужском виде, но стали меньше. Пропорционально уменьшились. Они резко контрастировали с моим невинным обликом и привлекательным телом.

— Который сейчас час? — поинтересовался я. Сколько это я проспал?

— Примерно три пополудни,  — сообщила Мичиру. — Нам пришлось силой загонять Хотару в школу. Она хотела быть здесь, когда ты проснешься.

— Очень мило с ее стороны,  — и я и имел это в виду.  — Когда она вернется, скажите ей, что если она хочет, может попытаться исцелить меня вновь.

— Она ждет в своей комнате, — нерешительно сказала Мичиру. — Думаю, она плачет.

Фактор вины — 7,3. Я вздохнул.  — Ладно, посылайте.

Я устроил себя в позу лотоса, позаботившись прикрыть себя по пояс одной из окровавленных простыней. На секунду я напрягся, когда вошла Хотару. Глаза ее покраснели от слез, и она изо всех сил старалась не шмыгать носом. Аура же ее источала печаль, боль, беспомощность и подавленность. И это было не из-за моего отказа от помощи. Это было нечто большее.

— Хотару, что не так? — мягко поинтересовался я.

Она легонько икнула, явно последствие подавленных всхлипов, прежде чем начать.  — и страдание в ее ауре лишь увеличилось. — Мне надо было спросить тебя об этом.  — страдание в ее ауре продолжало увеличиваться. Глаза мои сузились. Что не так? Почему она так реагирует? Я хлопнул по простыням рядом с собою, но приглашение сесть было проигнорировано.

Хотару стояла передо мною. Спина прямо, голова наклонена вниз так, что волосы прячут ее лицо, кисти рук стиснуты в маленькие кулачки.  — Я думала, что если буду вести себя как нормальная, то ты никогда не узнаешь... — начала она, с трудом сдерживая слезы.  — Я думала что ты навсегда останешься здесь и не узнаешь о том, какой я урод. Но прошлой ночью я попыталась исцелить тебя и ты увидел, что я могу делать это...  — слова лились потоком, и все что я мог, кое-как попытаться в них разобраться. Исцеление? Она — урод? Да что тут такое творится?  — Ты это увидел и теперь ты меня ненавидишь, ты даже не позволил мне коснуться тебя, ты не позволил мне помочь тебе, и ты меня ненавидишь, и ты теперь... т-ты, т-теперь х-хочешь у-у-уйтииии.... — слова превратились в всхлипы.

Я не мог этого вынести. Ранен я там или нет, я встал, подошел к ней и обнял ее. Некоторое время она крепилась, пытаясь сдержать в себе слезы, но затем сдалась и обвив меня руками, пристроила голову у меня между грудей и стиснув меня, расплакалась навзрыд.

Думаю, я понял. Этот исцеляющий трюк, что она проделала прошлой ночью, она должно быть пробовала его на других. Но вместо уважения и почтения это принесло ей должно быть лишь насмешки и ненависть. Ненависть за то, что она другая. Здоровая моя рука обняла ее крепче, и склонив свою голову так, чтобы она была ближе к ее уху, я принялся шептать ей утешающие слова. Это и есть то, как себя чувствуешь, утешая сестру? дочь? друга? возлюбленную? Не знаю. У меня никогда не было ничего из этого. У двери я видел застывших Мичиру и Харуку, привлеченных всхлипами их приемной дочери. Махнув своей обожженной рукой, я предложил им убраться. Харука, похоже, все равно собиралась вломиться, но я вперил в нее взгляд, которым вполне можно было вымораживать кровь в жилах, и она встала. Нерешительно, эти двое закрыли дверь. Я мог практически гарантировать, что в данный момент они прильнули к ней с другой стороны, обеспокоенные состоянием своей подопечной. Из них вышли хорошие родители.

Хотару медленно унималась. После череды судорожных вздохов она наконец остановилась, взяв себя в руки, все еще оставаясь в моих объятьях. И затем, чуть позже, она напряглась, как будто собираясь от меня отпрянуть, смущение билось в ее ауре, но я лишь сжал ее крепче.

— Послушай меня, Хотару-чан, — начал я мягко, — Я не ненавижу тебя, и никогда не буду. Ты для меня очень дорога, я люблю тебя как сестру, и я никогда не оставлю тебя и не стану думать о тебе как о уроде.  — Может быть, я однажды и оставлю ее, но уж ее умения тут будут вовсе ни при чем и уж вовсе не оттого, что я буду считать ее уродом. Кто бы говорил...

Когда Хотару осознала, что не может выбраться из моих объятий, она стиснула в ответ свои, не осознавая, какую боль она наносит этим моей обожженной спине и боку, а я не стал ей этого говорить.  — Но почему ты не позволяешь мне помочь тебе? — зашептала она мне в грудь.  — Почему ты отбросил меня прочь прошлой ночью?

Я тихо вздохнул — Потому что это на мне не работает. Потому что если бы ты продолжила, я бы умер.  — Она явственно напряглась, а я тем временем продолжал, — Понимаешь, в некоторой степени я похож на тебя. Есть во мне кое-что, кое-что особенное, кое-что, что заставляет других меня ненавидеть. Различие.

— Но что это?  — прошептала она.

— Обещаешь никому это не говорить? — мягко поинтересовался я. Та кивнула.  — Во всем вокруг есть аура, сила, чи, ки, зови это как хочешь. Проблема в том, что эта аура движется. Постоянно. Каждая аура, в каждой сущности, медленно вращается, подобно туману, увлекаемому ветром. Все они медленно вращаются, как вода, утекающая в раковину. И практически у всего в мире она движется в одну сторону,  — на секунду я умолк.

— Практически у всего?  — переспросила Хотару.

— У всего. У животных, растений, камей, и даже демонов. У всего, кроме меня.  — Я чувствовал, как она сдвинулась, но был слишком погружен в свое объяснение, чтобы замечать, в каком положении она оказалась.  — Моя аура движется в другую сторону. И там где я вырос, все ненавидели меня за это.

— Но почему?

— Не знаю почему. Не думаю, что нужна причина для ненависти, вполне возможно, что одной непохожести хватит. Именно из-за этого ты не можешь использовать свои силы на мне. Когда ты пытаешься меня исцелять, твоя аура смешивается с моей. Она пытается остановить мою, двинуть ее в другую сторону. Если это у нее получится, я умру.

Она вновь принялась плакать. Тихо, медленно, ничуть не похоже на те жгучие слезы отчаяния, что были ранее. — Я-я... я просто хотела помо-очь...

Я ласково заставил ее умолкнуть. Она плакала еще несколько минут, но для нее, должно быть, это казалось часами. Она затихла, постепенно проваливаясь в сон.

Уверившись в том, что простыня вокруг моей талии затянута натуго, я бережно подхватил Хотару. Хватка ее за мою талию отказалась ослабевать, но я взял ее под голову свей обожженной рукой, и под колени второй. Бережно я понес ее к двери, открывая ее ногой. Харуки и Мичиру были там, выглядя жутко обеспокоенными.

— Она в порядке. Просто вымотала себя, волнуясь за меня. Держите. — я протянул ее им, но они обменялись одним из тех непостижимых женских взглядом.

— Не думаю, что мы сможем принять ее от тебя, не разбудив, — наконец сказала Харука. — Не мог бы ты отнести ее в постель?

Да что это с ними? Женщины. Мягко и осторожно я донес Хотару до ее фиолетовой комнаты, бережно уложив ее на постель. Попытавшись разжать ее руки, обхватившие мою талию, я добился лишь того, что она стиснула их еще туже и принялась хмуриться и что-то бормотать. О, боги...

К счастью, никто не может оставаться в живых столь долго, не научившись резво соображать в экстренной ситуации, или выворачиваться из захватов. Я использовал носок своей ноги, чтобы нырнуть и извлечь из-под кровати ее большого розового зайца. Секундой позже Хотару прижалась к своей плюшевой зверюге и тихо засопела.

Прелесть. Само очарование. Тихо я коснулся ее волос, улыбаясь ей. Когда-нибудь она сделает какого-то везучего парня донельзя счастливым. Развернувшись к двери, я вздрогнул.

Сецуна смотрела на меня, стоя в дверях, и я зарделся. Должно быть это было еще то зрелище. Жутчайше обожженная, рыжая подозрительная личность, полуголая, с простыней, обмотанной вокруг талии, укладывает спать четырнадцатилетнюю девочку. Ну и ладно, бывало и хуже. Приложив палец к губам, как будто из всех людей в мире именно Сецуна собиралась прямо сейчас будить Хотару, я двинулся к двери. Аура Сецуна представляла собой калейдоскоп смущения, меняясь так быстро, что я с трудом мог понять, что вообще у нее в уме, но лицо ее представляло собой воплощенное безмятежие. Отлепившись от косяка, она выдвинулась в коридор, позволяя мне выйти и закрыть дверь за собой.

Оказавшись в коридоре, я насладился непередаваемым впечатлением в виде трех взрослых женщин этого дома, одаряющих меня тем патентованно — загадочным взглядом, которые женщины обожают использовать по поводу и без повода. Непроизвольно я принялся чесать затылок, и скривился, совсем позабыв о том, насколько серьезно был обожжен. Все эти события напрочь выбили это из памяти. Несколько пузырей на спине и руке лопнули, сочась жидкостью, в тех местах, где Хотару стискивала свои объятья. Они тоже припомнили, что им следует болеть. О, боги...

— Что же,  — нарушил я сложившуюся тишину, — Пойду-ка я посплю еще. Спокойной ночи.

* * *

А теперь-то что? Атака. Против кого? Против того, уничтожение чего замедлит вторжение. Что может это сделать?

Я не знаю. Это было на следующий день после эпизода с плачущей Хотару, заходящее солнце медленно спускалось с небес, обмывая мое тело теплыми лучами. Я находился в позе лотоса, окровавленные простыни были моим единственным одеянием. Даже обдумывая свой дальнейший план действий, я держал свое тело сфокусированным на излечении. Четыре часа контроля подряд сделали чудеса. Рваные раны на моем боку превратились в вытянувшиеся изогнутые шрамы, а вскоре должны были исчезнуть совершенно. С ожогами управиться было сложнее, поскольку они представляли собой действительную потерю плоти. Ее будет довольно тяжело нарастить, и это оставит меня без энергии как минимум на пару дней.

Я задумался, нет ли какого-либо способа восполнить энергию быстрее. Мне и вправду не нравилась идея пяти зря упущенных дней. Пяти дней, могущих решить все. Тот, Кто Помнит знает, что представителями нашего племени требуется как минимум пара дней на восстановление и будет давить на Первых и Вторых, чтобы сделать за это время как можно больше. Он может даже...

Секундочку. Тот, Кто Помнит неоспариваемый лидер и повелитель нашего племени. Он — единственное, что сдерживает Первых от впадения в неконтролируемую гражданскую войну за власть, в которую они с большим удовольствием втянут и Вторых. Эта бойня будет идти годами. Зная, насколько Первые одержимы властью и убеждены в собственном превосходстве, это может привести к смерти практически всей расы.

Но убить Того, Кто Помнит...

Есть причина тому, что он является неоспоримым повелителем моего племени. Причина в том, что он невообразимо силен. Ему больше тысячи лет, и он помнит, как барьер был возведен. Для боя с ним потребуется невообразимое количество энергии.

Энергия. Все упирается в восстановление энергии. Если у меня будет ее достаточно, я не стану сидеть тут в луже жгучей энергии света, пытаясь восстановить себя. Итак, где мне взять энергию? Она приходит с возрастом и в ходе усердных тренировок. Но у меня нет на это времени. Мне нужно быстро исправить это, и здесь нет такой вещи как...

— Похоже ты серьезно задумался, — заметила Сецуна.

Блиин. Как она ухитрилась ко мне подкрасться? Должно быть я глубоко задумался, если даже не заметил ее ауры...

Ее ауры.

— Вот оно! — воскликнул я, прыгая на ноги. Сецуна озадаченно уставилась на меня, танцующего по крыше, и еще более озадаченно, когда я утащил за собой и ее.

— Сецуна, — ухмыльнулся ей я, — Говорил ли тебе кто-нибудь, что ты столь же умна, как и прекрасна?  — я крутанул ее в полуобороте, прежде чем наклонить ее окаменевшее тело к себе и запечатлеть жаркий поцелуй у нее на губах.

Примерно в это же время мои мозги наконец включились. Так, посмотрим... Я, девушкой, полуголый, сжимаю Сецуну, прижимая ее к себе, и целую ее. Я задумался, не застыть ли мне столбом, но потом подумал и плюнул на все. Всегда заканчивай, что начал. Я выпрямил ее, крутнул ее дважды, и наконец прекратил танец.

Шок и смущение моими действиями оказались для бедной Сецуны чересчур велики, настолько, что даже отразились на ее лице. Все, что она могла, это лишь смотреть на меня, ощущать прикосновение моих губ, чувствовать что ее щеголеватый деловой костюм пребывает а полном беспорядке, чувствовать как румянец горит на ее щеках.

— Эй, Сецуна, как насчет выйти в люди?  — с ухмылкой осведомился я.

* * *

Музыка билась в одном ритме с огнями, парочки танцевали. Стойка бара находилась с одной стороны зала, и нормальное, приличное освещение подсвечивало бутылки, так, чтобы бармен мог без проблем метать напитки, и различать бутылки, вращающиеся вокруг него в воздухе, подобно палочкам тамбурмажора. Танцевальная площадка находилась посреди зала, окруженная уютными закутками — кабинетиками. Сецуна и я сидели в одном из них, оба поглощенные своими напитками. Сецуна была поглощена мыслями, я же поглощал мягкий и приятный поток энергии от людей, мятущихся на танцевальной площадке.

— Неплохое местечко?  — поинтересовался я у Сецуны, наклонившись к ней ближе, так, чтобы она могла меня расслышать сквозь этот шум.

Сецуна приподняла бровь. Сойдет за начало разговора. Я наклонился еще ближе, прихлебывая колу.

Люди вокруг нас были облачены в самые немыслимые костюмы. На некоторых были маски, на других уйма макияжа. Перья, блестки, бахрома и разнообразнейшие лоскутки увешивали их одежду. Несколько человеко-котов и кошечек расхаживали поблизости, фальшивые хвосты метались вокруг их ног. Я ухмыльнулся, если бы они только знали...

Другие были одеты как птицы, короли, шуты, нищие и мертвецы, монстры. Фантастический зверинец. Я сам, в бинтах и повязках, столь же практичных, как и нарочитых. Я, мальчик, желающий быть мужчиной на своем первом свидании, и одежда моя представляет собой мешанину бархатных заплат. Забинтованный, покалеченный дурак. Думаю, я заслужил этот костюм.

Сецуна, облаченная в страннейший наряд из всех, которые я когда-либо видел. Темно-зеленое платье, приталенное и обрезанное чуть ниже, спадающее мелкими ленточками на юбку. Юбка, обрезанная чуть пониже колен, и ниспадающая до полу снизу. Сверху платье поднималось до шеи, расходясь по сторонам и сзади, с длинными рукавами, с раструбами за запястьях. Волосы ее были подняты вверх, в высокой прическе, свиваясь вокруг ее головы и выше, уже сами по себе, балансируя на голове.

Итоговое впечатление было ошеломляющим. Полагаю, этого и стоило ожидать от девушки, которая хотела стать модельером в детстве. Наверняка из нее получился бы хороший модельер.

Она отхлебнула из небольшого хрустального бокала, и я попытался начать разговор вновь.  — Очень красивое платье. Оно на тебе здорово смотрится,  — сказал я ей. Женщинам же нравится, когда им говорят такое, ведь так?

Похоже, что не Сецуне. Даже айсберг был бы теплее. Боги гнева, она же даже и не пытается наслаждаться ситуацией. Ненавижу, когда люди стараются изо всех сил с единственной целью, не дать себе наслаждаться ничем. Я снова откинулся назад, скривившись, когда спинка прошлась по моим, уже значительно уменьшившимся ожогам. Ну и ладно, точно также я могу и заняться второй причиной, ради которой я и явился сюда.

Вокруг меня люди жили. Некоторые из посетителей клуба развлекались на всю катушку, желтые ауры наслаждения бились вокруг них; некоторые упивались жалостью к самому себе, сосредоточившись у бара, и ауры темной депрессии нависали над ними облаками; другие вились вокруг них, отчаянно ища общения, человеческого внимания, багрянец вожделения и желания выплескивался из них на соседей.

Я принялся впитывать их энергию из их аур. По кусочку с каждого. Слишком много, и они это заметят, а мне не хотелось привлекать к себе внимания.

Да, разумеется, выше я говорил, что мне не требуется полагаться на других для обеспечения себя энергией. Это правда, и это одна из причин, по которой я не занимаюсь этим так уж часто. Кроме того, это опасно. Не в том смысле "Трах Бум Бах — Всем в укрытие! ", это другая опасность, более хитрая. К этому привыкаешь, приобретаешь зависимость. Очень легко подсесть на такое количество энергии, и в итоге полагаться лишь на этот способ. Проблема в том, что это лишь временный эффект. Да, эту энергию можно впитывать, можно хранить, но нельзя восполнить. Самому. Так что, когда вы привыкаете к ее использованию, вы становитесь самоуверенным, пополняя ее. И раз уж вы все равно впитываете ее, почему бы не впитать еще чуточку? Как и с наркотиками, вам нужно все больше и больше, пока, в конце концов, вы не начинаете во всем зависеть от нее. Если вы полагаетесь лишь на собственные энергии, то рано или поздно вы выработаете в себе громадные природные запасы. Да, это занимает больше времени, но это надежнее. Однако мне нужна вся энергия, что можно добыть, раз уж я собираюсь проломиться сквозь барьер и убить Того, Кто Помнит.

— Почему мы здесь? — спросила Сецуна. Мое внимание вновь переключилось на столик.

— Что? — переспросил я, захваченный врасплох неожиданным вопросом. Сецуна тут же одарила меня взором, незамедлительно опознанным мною. Патентованый взгляд "ты пялишься на других женщин, и совсем не обращаешь внимания на меня.", вы знаете, что я имею в виду. Я тут же придвинулся к ней поближе,  — Что ты имеешь в виду под "здесь"?

— Этот клуб. Почему нам надо было явиться именно в тот клуб, где для входа требуется костюм?  — Я внимательно глянул как на нее, так и на ее ауру, но вновь как она, так и аура оказались нечитаемыми. Лицо ее представляло собой совершенную маску ледяного безмолвия, аура ее представляла собой беспорядочный, вращающийся коллаж нераспознаваемых цветов.

— Ну-у...  — медленно протянул я. В принципе я действительно мог отправиться в любой ночной клуб, если бы захотел, но выбрал этот из-за одной конкретной причины. Ее я ей и сказал.  — Помнишь, ты как-то сказала мне, что тебе бывает интересно, на что бы была похожа твоя жизнь, если бы ты не взялась за свою работу?  — Интересно, что это за работа? Она так этого мне и не сказала.  — И я счел что здесь, тут вот, все это тебе понравится.

— С чего это ты так решил? — осведомилась она, уставившись на меня таким взглядом, будто она еще не решила, воспринимать ли ей мое замечание как оскорбление, или все же нет.

— Потому что, — широко улыбнулся я,  — Все здесь притворяются кем-то, кем они не являются. И я счел, что тебе может понравиться шанс притвориться вместе с ними, хотя, похоже, ты не стала этого делать.

Внешний ее вид не изменился ни на гран, но аура ее дернулась, хотя и практически незаметно. Затем ее цвет уплотнился, в один из тех, что я вполне мог опознать. Решимость.

— Ты спросил меня о моем платье.  — сказала она, и я наклонился к ней ближе, чтобы расслышать ее шепот сквозь весь этот шум и бедлам.  — Это было модно, незадолго до того, как я взялась за эту работу.  — Она замолкла, чтобы отхлебнуть еще чуток из своего бокала.

— Ты выглядишь в нем прелестно.  — сказал я ей, и я и вправду так считал.

Она приняла мой комплимент медленным кивком, — А как насчет тебя, Ранма? — поинтересовалась она. — Я сказала тебе, кем мне хотелось быть. Что насчет тебя?

Я откинулся на спинку, отхлебнув свою колу, покупая тем самым чуточку времени. Сострить или сказать правду? Думаю, правду.  — Я никогда не желал ничего особенного, просто хотел быть полезным. Что-то вроде парня, что всегда оканчивает начатое.

— И что именно тебе хотелось начать?  — осведомилась она. Она резко прикончила свой бокал, и налила себе другой.

— То, что должно быть сделано.

— Сделано для кого?  — она прикончила и этот, и тут же налила следующий.

Подпирая рукой подбородок, я принялся изучать стол. То, что должно быть сделано. Сделано для кого? Для Повелителя? Для моих друзей Третьих? А как насчет — для самого себя? Думал ли я когда-либо вообще, чтобы сделать хоть что-то для себя самого? Сделать то, что нужно мне?

Я остался безмолвным.

Сецуна налила себе еще один бокал, прикончила его, и я неожиданно осознал, что выпила она на удивление много.

— Э-э, Сецуна, — нерешительно начал я,  — Тебе не кажется, что ты слишком много выпила?

Она прикончила очередной бокал, и затем встала. Вставая, она пошатнулась, но удержалась на ногах, ухватившись за меня.  — Могу я пригласить тебя на танец?

Я настолько страшен, что ей потребовалось осушить пять бокалов подряд, прежде чем пригласить меня на танец? Встав, я протянул ей руку. Она вытащила меня на танцпол и мы начали танец.

Музыка клуба варьировалась по вкусам и стилям в чрезвычайном разнообразии, пытаясь удовлетворить вкусы чрезвычайно пестрой толпы посетителей. Хард рок соседствововал с кантри, госпелами и техно, и даже классикой. Когда мы достигли площадки, очередная танцевальная мелодия, годов этак восьмидесятых, закончилась, и начался довольно быстрый вальс. Встав друг к другу поближе, мы начали.

Поймите, я могу прыгать в воздух на пару метров, и при этом крутиться там как бешеный. Я могу кувыркаться назад, не глядя до бесконечности. Я могу пересечь бечевку в полуста метрах над землей, в шторм, и при этом выглядеть грациозно. Танцы для меня проблемы не составляют. С Сецуной же, судя по всему, дело обстояло иначе.

Она двигалась неуклюже, зажато и чересчур нервничала при этом. Когда она наступила мне на ногу, я предпочел этого не замечать, но почувствовал как она смутилась. Мы продолжали нашу пародию на танец больше минуты, прежде чем Сецуна наступила на подол своего платья. Она довольно быстро обрела равновесие, так и не упав, но тут же развернулась, уходя прочь, и аура ее была багровой от смущения.

Ни в коем разе. Этого я не допущу. Я ухватил ее за локоть, и она встала.

— Отпусти меня. Пожалуйста. — пробормотала она.  — Думаю, мне лучше отправиться домой.

— Ты предложила потанцевать. Собираешься ли ты заканчивать, что начала?  — неосознанно она тут же выпрямилась, встав прямо. — Успокойся, Сецуна. Расслабься. Помни, здесь ты не держишь весь мир на своих плечах.  — И медленно, нехотя, она развернулась ко мне.

Возможно, это было результатом моих слов, возможно, ее решимостью прекратить смущаться. Может быть те пять бокалов наконец сделали свое дело. Все что я знаю, она медленно принялась отходить, расслабляться, шаги ее стали более уверенными, более грациозными. К концу вальса все походило на то, что она припомнила движения, что давным давно считала забытыми и похороненными под песками времен. Она двигалась вместе со мною, и вместе мы двигались уверенно и плавно, будто бы были на льду.

Началась новая мелодия, также медленная, и парочки вокруг нас придвинулись ближе, в объятья друг другу, покачиваясь в такт музыке. Я собирался вернуться за стол, когда Сецуна застала меня врасплох, придвинувшись вплотную, и закнув руки мне за плечи.

Эй, кто я такой, чтобы отказывать даме?

Она тихо зашептала, слишком тихо, чтобы кто-то мог ее расслышать, настолько тихо, что даже я почти не слышал ее — Сегодня я просто модельер...

Мы танцевали.

~~ конец главы 5 ~~

Автор:
Gabriel Blessing
mailto:gabrielblessing@aol.com
http://www.angelfire.com/anime3/setsunaranma/index.html