Перевод на русский —
Толокин Сергей aka Siberian Troll
Siberian-Troll@yandex.ru

Перевод закончен: 25.07.05
Исправления внесены: 09.11.05

(Тема доброго ангела)

Дайичи-ва
(История первая)

Ранма в сотый раз уставился на сыпящийся снег и проклял Хаппосая. Он знал, что толку от этого не будет, и знал, что это ничему не поможет, но это заставляло его чувствовать себя получше, и заставляло тихий голос, шепчущий у него в голове, уходить на задний план и сливаться с прочим шумом.

Вне всякого сомнения, в тот раз Хаппосай откусил больше, чем мог проглотить. Мало того, что он настроил против себя каждого из бойцов Неримы, он также еще и демона вызвал. Проблема Хаппосая была той же самой, что и во всех других случаях, когда он задумывал и осуществлял месть — он не пожелал должным образом изучить инструкцию по эксплуатации его орудия мести.

Темная и ненастная ночь царила снаружи в тот момент, когда демон появился на сцене. Не стоит понимать все превратно, погода ни в коем случае не была ответственна за появление демона, верным, скорее, было обратное. Стоило Хаппосаю воздеть вверх магический тигель и приняться выговаривать слова заклинания, как погода буквально сорвалась с цепи. Потребовался как минимум час, чтобы заклинание приблизилось к своему завершению, но заклинатель был защищен от пертурбаций внешнего мира несокрушимым магическим барьером.

Ничего не понимающие и ошарашенные видом побочных эффектов заклятья Ранма, семья Тендо, Колон, все прочие, и даже вечно теряющийся Рёга, собрались в додзе Тендо наблюдая за действием магии. Посреди додзе стоял низкорослый старик, и ужас перекашивал его лицо.

Даже пока он говорил, одна из его рук лежала у него на губах, пытаясь остановить поток слов зла. Вне зависимости от его усилий, ныне он сам являлся жертвой заклинания. Никто не мог пробить этот барьер. Ки-разряды Ранмы, Баксай Тенкец Рёги, и даже сотни "особых" приемов Колон не принесли ничего. Вне зависимости от их усилий барьер оставался все тем же  — внешне простой и заурядно выглядящей стеной зеленого бутылочного стекла миллиметровой толщины.

Все походило на то, что какой-то одержимый свой наукой антрополог задался мыслью произвести на свет новый образчик породы — Хомо Эректус Хаппосай. Ареал обитания — Нерима, Япония. Любимые предметы — женское белье. Зачастую обнаруживается вцепившимся в женские груди, (или груди парней, проклятых в Ньяннитюане, стоит для обнаружения выбрать лишь подходящий момент.)

Никто из присутствующих не сомневался, в каком ужасе нынче был Хаппосай. Глаза старого извращенца украсились темными кругами и ввалились, как будто он не касался ни одной женщины годами, пот потоками катился по его телу, пока он сражался изо всех сил с последствиями своих деяний.

Помотав головой, Ранма заставил себя выкинуть из головы все эти воспоминания. Ничего хорошего не случится, если он будет продолжать вспоминать, сколь жуткой, мерзкой, болезненной и отвратительной смертью умер Хаппосай. Подняв свою голову, чтобы глянуть в окно, Ранма выглянул из машины и обнаружил то, что вырвало его из раздумий — они больше не двигались.

Встав, Ранма схватил свою дополнительную сверхутепленную куртку, натянул мешковатые ватные штаны, напялил теплую шапку и выскочил из гусеничного тягача. Воздух снаружи был ледяным и чистым, и дыхание его тут же, по выходу из его рта, замерзало и осыпалось вниз облачками инеистых снежинок. Он огляделся по сторонам.

Белым-бело. Все кругом него было белым. На западе солнце поднялось едва-едва над горизонтом, делясь с окружающим ландшафтом своим светом, но не уделяя ему и капли своего тепла. Еще два-три месяца и эту землю покроет тьма, превратив Антарктику из слепяще-белой ледяной пустыни в мрачно-серую ледяную пустыню. Скользя по плотному насту, Ранма проследовал ко второй машине их каравана, встав в свете ее прожекторов.

— Чего встали?

— Топливный насос засорился. Теперь часа два будем здесь куковать.

Ранма скривился и, фыркнув, пошел прочь. Он знал, что его помощь не понадобится. Он вообще никому не был нужен в этой экспедиции, но он был здесь. Потому что должен был быть и потому что влияния Набики хватило на то, чтобы его включили в состав экспедиции, направлявшейся туда, куда ему необходимо было попасть.

Повернувшись спиной к вставшему посреди снегов каравану, Ранма направился в слепящую белизну. Небольшая прогулка по холодку, именно то, что ему так сейчас так необходимо. Он спятит, если так и будет сидеть в машине, мало того, он ощущал, как час за часом становится все слабее и слабее. Драки с Аканэ, иди с другими бойцами, знакомыми ему, позволяли ему держать себя в форме, невероятной для других, и если он прекратит бегать вокруг машин конвоя по несколько часов в день, его сила сойдет на нет.

И пока он шел по снегу, он слышал слабый голос, манивший его. Голос, уверявший его, что он делает все правильно, что он здесь по праву, и что ему это жизненно необходимо. Вообще-то голос говорил не это, он лишь умолял его идти к нему, предлагал ему мощь, могущую повергнуть всех его врагов. Причиной же того, почему он делал это, были последние слова Колон, вышедшими из нее с последними судорожными выдохами.

Демон разнес барьер легким касанием кончика своего... когтя, или тентакла, или чем там это у него являлось. Все еще в кусочках Хаппосая, сыпящихся с него, монстр ступил непосредственно на пол додзе. И незамедлительно бойцы приняли боевые стойки, а Касуми и Набики побежали в дом. Обе девушки (вообще-то все) были весьма бледны, того пред-тошнотворного цвета. То, что произошло с Хаппосаем, было отнюдь не тем, чего можно было бы пожелать и худшему своему врагу. Ранма знал, что то, как он умирал, его крики, его мучительная смерть будут преследовать его до конца жизни.

Дерево пола, на коем стоял демон, слегка зашипело, и мелкие завитки дыма начали подниматься вверх. Даже что-то такое неодушевленное, как просто дерево, восставало против чистого зла, коим являлся демон. Воздев обе руки вверх, демон пробил дыру в крыше и расправил крылья.

— Свободен. Свободен, наконец! Две тысячи лет мучений окончены! Никогда больше я не дозволю победить себя вновь!

Прежде чем кто-либо успел остановить его, демон прыгнул вверх, прошибая на своем пути остатки крыши. И когда струи дождя полились внутрь и засверкали молнии, бойцы, отважились двинуться с места. Это было что-то новенькое, обычно отвратные, вызываемые Хаппосаем, желали замучить Ранму насмерть или преподать ему урок, или еще чего в этом роде.

Те, кто пожелали высунуться под дождь, могли видеть полет демона, ввинчивающийся в небеса, прочь от смертных. Лишь тогда, когда демон набрал приличную высоту, он неожиданно встал и затем бросился вниз, в пике.

Когда демон врезался в додзе, обломки и тела полетели во все стороны. Поднявшись с Аканэ, лежавшей под ним, Ранма глянул на демона. Это уже больше походило на заведенный порядок вещей. Сперва вызов, потом драка. Потом, после того, как он, как обычно, побеждает, страдая по ходу дела от чего-нибудь ужасного, Аканэ опять понимает сказанное им как-нибудь не так, и лупит его по голове своим молотом. Вот, все как положено.

— Который из вас тут Саотоме Ранма?

Ранма еще помнил, сколь самонадеянно тогда он отозвался демону. Какой же он был тогда дурак. Даже тогда, уже после того, как он увидал, что монстр сделал с Хаппосаем, видя своими собственными глазами, что Колон неожиданно притихла, он все равно вылез вперед, и в ответе его было чересчур много самоуверенности совсем мало мозгов.

— Ну я Ранма. Если я так тебе нужен, или сюда, я и тебе накидаю.

Демон засмеялся вновь. Воспоминания об этом моменте вновь заставили слезы навернуться ему на глаза, слезы, моментально замерзшие. Воспоминания, показавшие ему, каким же дураком он был.

— Я  — Тот, Кто Известен Как Вон, Поскольку Истинное Имя Его Не Может Быть Сказано. Я величайший из демонов гноя!

Даже и представлять себе демона, в чей власти был гной и слизь, и та склизкая гадость, что исходит из-под не обработанных должным образом, ран было противно. С другой стороны, к этому демону данное описание, похоже, подходило. Он был большим, такого нездорового серого цвета, цвета плоти на поздних стадиях гангрены, цвета, образующегося, когда вы слишком долго не обращаете внимания на раненую ногу, и она загнивает (Не пытайтесь проделывать это дома, детишки, дядя демон — профессионал).

Демон плюнул в него крупным сгустком чего-то желтого, и Ранма ловко ушел в сторону. Выкашливая очередную порцию, демон вновь глянул на него — Хааарк! Мммм, густоватенькая! Тьфу! Ну вот, теперь мне счищать ее у себя с груди... Пфе! У людей нет никакого чувства юмора. В любом случае, как я вам и говорю, я не собираюсь драться с вами. Заклинание, вызвавшее меня, держит меня здесь вплоть до вашей смерти. Так что можете не суетиться и просто расслабиться.

Ни один из бойцов расслабляться не стал. Они были не из того теста, чтобы их можно было купить на такие примитивные трюки, как вранье прямо в глаза. Демон пожал плечами и двинулся на них, похоже также не ожидая, что ему поверят.

Странным было то, что позже, уже по памяти восстанавливая ход событий, они осознали, что демон не лгал. Мусс первый был повержен, но лишь оттого, что демон заинтересовался Шампу. Ему не потребовалось много времени, чтобы схватить прелестную китаянку, и когда одна из его меньших конечностей принялась лапать ее полную грудь, Мусс озверел.

Всем было ясно, что Мусс был убит демоном на месте. Очень мало людей умеет выживать без головы на плечах, а данный трюк в арсенале Мусса точно не числился. Невзирая на отчаянные усилия всех присутствующих, демону потребовалось лишь три минуты, чтобы закинуть Шампу, Укё и Аканэ в маленькие стеклянные клетки. В ходе боя демон с легкостью уклонился от большинства их приемов, и без проблем перенес те из ударов, что все же достигли его.

Худшим, и наиболее оскорбительным для Ранмы было то, что демон, отказывался вообще биться с ним, как надлежит. Он все время становился так, чтобы Колон или Рёга, стояли у него на пути... или хуже того, загораживался колбами с девушками каждый раз, когда Ранма готов был метнуть в него ки-разряд.

Фактически бой закончился в тот момент, когда Рёга улетел прочь, прошибая на пути бетонную стену, ограждавшую додзе Тендо. Удар сам по себе вряд ли мог причинить серьезный ущерб теряющемуся парню, но улетев на улицу, Рёга вряд ли бы сумел вернуться назад в пределах следующих двух дней, не говоря уж о минутах.

Избавившись от одного из оппонентов, демон ринулся вперед, нанизывая Колон на длинный тонкий палец, пронзивший ей грудь. Глупый бросок стоил демону руки, что было первой его серьезной раной, что они ухитрились причинить ему за весь бой. Но они лишились их лучшего бойца.

Пнув снег, Ранма смахнул с щек замерзшие слезы, наворачивавшиеся каждый раз, стоило ему вспомнить о том дне. Это были не слезы печали; его никогда особо сильно и не волновало здоровье старой мумии, нет? Это был ветер. Ветер порождал эти слезы. Ветер и ничто иное. Быть такого не может, не дождетесь, чтобы он плакал по старой мумии, не после того как он увидал как Шампу...

О, смотри-ка! Кто-то пробирается по снегу от конвоя к нему. Развернувшись спиной к вставшим машинам, он вновь подумал о тех словах, что сказала тогда ему старая мумия, прежде чем умереть. Тогда, когда она лежала в его руках, умирая, кровь, пузырясь, стекала по ее груди на землю, и сорванные стоны Шампу доносились сзади.

— Муко-доно, этот бой тебе выиграть не суждено. Не сейчас. Не с тем, что ты знаешь. Если бы у меня было еще пять лет на то, чтобы натренировать тебя, ты бы выиграл. Но не сейчас.

Колон закрыла глаза, и вновь закашлялась; кровь пузырилась на ее губах. — Шампу умирает как амазонка, умирает в бою, это высшая честь.

Спазм сотряс ее тело, и оба они знали, что она говорит это лишь для того, чтобы умерить боль, эмоциональную боль. Боль, худшую и тяжелейшую, чем любая физическая. — Отомсти за нее, Ранма. Я знаю, что она не стала бы твоей невестой, но ты любил ее достаточно, чтобы мстить за нее. Отомсти за ее смерть.

— Клянусь!

И затем она сказала ему. Рассказала ему то, что привело его сюда. Три тысячи лет амазонки скрывали секрет небесного воина, погребенного во льду. Три тысячи лет изустных пересказов, что хранили то, что было седой древностью, даже когда и племени амазонок еще не было. Три тысячи лет мифов были ныне его единственной надеждой на спасение Аканэ и Укё.

Где-то в Антарктике был Ангел. Посланник Небес. Провозвестник мира, что грядет. И он говорит лишь с сильнейшими, талантливейшими, одареннейшими, с самыми гибкими.

Легенда гласила, что Ангел говорит в разумах сильнейших людей. Людей, что самостоятельно выдвинули себя за пределы норм, людей, что были на шаг ближе к Ангелу, чем остальные люди. Это люди могли слышать песнь Сирен — голос Ангела, предложение мощи, удерживаемой им.

Именно поэтому Колон сказала это ему. Мощь Ангела была единственной их надеждой и выбором, помимо самоубийственной атаки демона, а Колон любила Ранму как ее собственного, пусть и немного глупого и недалекого, правнука. Ей не хотелось стать свидетельницей его смерти, и также она знала, что он обладает честью и должной силой духа, чтобы использовать мощь Ангела во благо или не использовать вообще. Так что она рассказала ему все, что было известно ей. Известно ей было немного, но этого вполне должно было хватить, чтобы отыскать Ангела. Как только он достигнет южного континента, голос в его мозгу сумеет направить его.

Колон отошла у него на руках, сразу же после того, как он согласился исполнить ее просьбу. Потратив лишь секунду на то, чтобы закрыть ей глаза, Ранма устремился на поиски того, кто ему поможет. Если он слишком слаб, чтобы победить демона сейчас, то ему потребуется мощь Ангела. Чтобы добыть мощь Ангела, ему необходимо быть в Антарктике, и он знал лишь одного человека, могущего отправить его туда — Набики.

Честно говоря, она совершила чудо. Тридцать шесть часов спустя он уже был в теплой, обогреваемой кабине тягача в караване, направлявшемся на полярную станцию почти у самого Южного Полюса. И Набики и экспедиция Кацураги были для него чудом, ниспосланным с небес. После четырех дней путешествия на максимально доступной им скорости, сквозь лед, бураны, торосы, они почти уже были на месте. Скоро. Скоро он сможет вернуться в Нериму. Скоро он сможет спасти Аканэ, Укё, может быть даже Шампу. Она все еще была жива, хотя и в агонии, когда он покидал Японию.

Снежный заряд просвистел мимо, и он увидал, что настало время завершать его сеанс мучительных воспоминаний. Мужчина из каравана уже добрался до него, протягивая ему сложенный листок бумаги.

— Саотоме-сан! Мы получили радиограмму! Она была несколько искаженной, но, думаю, мы сумели ее восстановить! Прошу прощения! — Радист несколько изменил содержание радиограммы, чтобы смягчить удар для бедного парня, скрытый в действительных словах его свояченицы "... Мы все знали, что демон(смерть?) вскоре придет за Аканэ, но ее время вышло. Лишь ангел(ангелы?) может спасти ее теперь. Пожалуйста, возвращайся скорее." Он не знал, почему эта Тендо Набики избрала столь бессердечный способ сообщить о кончине ее сестры, но все-таки хоть чуточку постарался смягчить удар

Содрогаясь от ужаса, Ранма дрожащими руками развернул листок. ~ Чего это он извиняется? ~ Изморось и дымка затрудняли обзор, и он с большим трудом прочитал послание. — "Госпожа Тендо Набики с глубочайшим сожалением информирует вас о скоропостижной кончине ее сестры, госпожи Тендо Аканэ. С глубочайшими соболезнованиями, и пр..."

— Нееееееееееет! АКАНЕЕЕЕЕЕЕ!!

Защитить, спасти либо отомстить.

Три выбора и лишь один ныне остался. Потянувшись к разуму Ангела, он повернулся и побежал прямо к нему. День, два максимум, и затем он вернется в Нериму и положит конец существованию демона... медленно.

Радист смотрел вслед их пассажиру, исчезнувшему в снежном разряде, плакавшему и оравшему, будто проклятому. Если так он воспринял подправленное послание, как бы он принял настоящее, подумал мужчина. Проваливаясь в снегу, радист отправился сообщать главе экспедиции, что их пассажир убежал.

В конце концов, решение было принято. Доктор Кацураги останется в тягаче со своей больной дочерью. Раз уж тягач все равно сломался, требовалось время на его починку. Остальные тягачи отправятся следом за свихнувшимся с горя парнем на полной возможной скорости. Если они найдут его в ближайшие шесть часов, то возможно и спасут его до того, как этот кретин замерзнет насмерть.

Двадцать восемь часов спустя Ранма стоял прямо над Ангелом. Он знал, что тот там, подо льдом. Последние десять часов он чувствовал силу Ангела, проникающую в него, согревающую его. Он чувствовал, что стремление к мести дало ему новые силы, дало новую цель в жизни. Он чувствовал его рядом, он отчаянно желал коснуться его. Но был лишь один способ пробить такое количество льда быстро и надежно. Лишь одно он мог сделать. Призвав все резервы сил, что у него еще оставались, неумышленно и неосознанно высасывая всю мощь, что он мог почерпнуть у Ангела, Ранма приступил к делу.

— САЙДАЙКЮ¹ ШИ-ШИ ХОКОДАН!

Синдзи сидел в электричке, тайком косясь на Аянами. Он никак не мог понять, о чем она думает, она всегда была такой тихой... Даже после того, что произошло этим утром, она не сказала на эту тему ни единого слова.

Синдзи вновь уставился на свою ладонь медленно открывая и закрывая ее. Ему казалось, что он все еще чувствует теплое тело Аянами, касающееся кожи. Теплое, чуть прохладное от холодного душа, который, как она сказала, она принимала тогда, но все равно теплое и мягкое... Гладкое. Гладкое и прекрасное. Он вновь бросил украдкой взгляд на другой сторону вагона и зарделся увидав, что взгляд ее красных глаз направлен на нее.

Чувствуя, как лицо его полыхает, Синдзи вновь попытался понять, что же он сделал не так. Все выглядело так несложно, когда Мисато сказала ему передать Аянами новую ИД-карту. Входная дверь не была закрыта, и он заглянул внутрь в поисках девушки. Квартира ее внутри была в жутком виде, так что когда она появилась в комнате, в одном полотенце, наброшенном на плечи и ни в чем еще, он жутко смутился и запнувшись, упал.

Само по себе, это бы, возможно и не было так уж страшно, но к тому времени она уже была почти рядом с ним, так что падая, он и ее сбил с ног. А потом... Лежа на полу, с лицами буквально в сантиметрах друг от друга, с телами, буквально касавшимися друг друга, Синдзи залился краской вновь, стоило ему вспомнить об этом моменте. Это был его первый раз, когда он находился ТАК близко к девушке, особенно такой красивой как Аянами. Разумеется, он тут же попытался встать на ноги, неся чушь и запинаясь как полный дурак.

Аянами просто лежала на полу, молча и спокойно, словно ничего и не произошло, словно она просто легла на пол подумать, перекрашивать ей потолок, или нет. То, что ее, похоже, нисколько не волновало то, что он мог увидеть ее маленькие, расцветающие, крепкие... Нет! Синдзи, даже не думай об этом!... Заикаясь, беспрерывно бормоча извинения, Синдзи сбежал за дверь и стоял там, пока она одевалась.

Обращение, которому он подвергался по дороге с ее стороны, для любого другого было бы эквивалентом холодного душа, но с учетом того, что это была Аянами, это походило на настоящий разговор! Она не только отвечала на каждый заданный ей вопрос, в своих ответах она иногда даже произносила ТРИ слова подряд!

Но все зависимости от того, насколько разговорчива она была, все равно, он серьезно подставился. Швыряние себя на обнаженных юных девушек не самое приличное занятие для молодого человека в Японии. И уж тем более подобное не подобает двум пилотами NERV, обязанным работать вместе, даже если они, к тому же и учатся в одном классе. И как же теперь ему, о господи, извиниться перед нею как подобает? Она, должно быть, сейчас считает его законченным извращенцем...

— Икари-кун.

Синдзи лихорадочно дернулся, и принялся озираться, в поисках того, кто это с ним заговорил. Но... вагон был практически пуст. Лишь он и Аянами, и уж она определенно не станет завязывать разговор с ним по собственной воле. Может быть его чувство вины заставляет его слышать воображаемые голоса?

— Икари-кун.

Это... это была Аянами. Она заговорила с ним. По собственному почину. По собственной воле. Она даже начала разговор. Кашлянув немного, чтобы скрыть его смущение, и изумление, он уставился на нее.

— Д-да?

— Икари-кун. Ты уже пилотировал "Евангелион".

— Да.

Синдзи ждал. Он не был уверен, что именно она хочет ему сказать. Оба они знали, что он пилотировал "Еву"; это произошло в его первый же день в Токио-3. Аянами была слишком тяжело ранена, чтобы пилотировать его, так что его отец принудил его сделать это. Она даже была в контрольном зале, когда он проходил тесты синхронизации.

— На что это было похоже?

На что это было похоже? Что это за вопрос-то такой? Похоже на то, что тебя топят заживо, когда они заливают "Входной Разъем" ЛСЛ. Это похоже на кусочек ада, когда ты сражаешься с Ангелом. Это похоже на невероятную боль, боль, никогда прежде не испытывавшуюся им за всю его жизнь.

— Я... я ненавижу это...

Похоже это был не тот ответ, что она искала. Но, с другой стороны, возможно и нет. Сложно было понять, что скрывалось за этими ярко-красными глазами, немигающее уставившимися на него. Синдзи дискомфортно заерзал под ее взглядом.

Минута прошла в молчании, нарушаемом лишь постукиванием колес вагона.

Синдзи кашлянул. Разговаривать с Аянами всегда было тяжело, вне зависимости от того, кто были инициатором разговора. — А как был твой первый раз?

Аянами медленно моргнула, и Синдзи мысленно принялся проклинать себя. ~ Дурак, дурак, дурак... Сперва ты кинулся на нее этим утром. А теперь еще и задаешь вот такие вот вопросы? Дурак! ~

— Ты что-либо слышал, когда Ноль-Первый взбесился?

Синдзи пожал плечами. — Лишь тоже, что и обычно. То есть, я хочу сказать, ничего особенного.

Электричка въехала на станцию, и выбравшись наружу, они двинулись к находящейся поблизости школе. Аянами повернулась к нему. — Иногда я слышу голос.

Это заставило его встать столбом. — Голос? Хочешь сказать, голос внутри твоей головы? Голос, который не слышит никто еще, кроме тебя?

Они уже почти достигли школы, когда она заговорила вновь. — Вот сейчас ты его слышишь?

Синдзи весь ушел во слух. — Нет... только других школьников во дворе... Ты это имела в виду?

— Тогда ты в порядке. Это голос, который не слышит никто еще. Я не могу заключить также, что голос является частью специфической реакции на пилотирование "Евангелиона"

Прежде чем начался урок, Синдзи задал вопрос и устремился к своей парте. Он знал, что на перемене она начнет разговор с того момента, как они остановились. В конце концов, урок длился не больше часа, обычное дело в разговорах с Аянами, можно считать, нормальный их разговор.

Наступила перемена, и Синдзи был изумлен, увидав Аянами, стоящую рядом с его партой.

— Нет. Он не говорит мне ничего нехорошего. Обычно он только плачет. Или просит горячей воды. Думаю, он в основном спит.

— Горячей воды?

Кивок.

— Ну-у, это не выглядит так уж и плохо. По крайней мере, до тех пор, пока он не начинает заставлять тебя убивать людей, или еще чего...

Синдзи улыбнулся. Аянами, должно быть, проходит через то же, что и он, просто она не привыкла прислушиваться к своим чувствам. Синдзи часто чувствовал, внутри, что готов разрыдаться, при одной мысли о том, что ему придется пилотировать "Еву" вновь.

Рэй вновь кивнула. Может быть, даже и улыбнулась, но, наверное, это был просто обман зрения или случайный солнечный блик, или еще что, сложно сказать.

Прошло время, и уроки закончились. Аянами Рэй не сказала ничего больше на эту тему, и Синдзи счел ее исчерпанной. Жизнь продолжалась в Токио-3, ждущем появления пятого Ангела.

* * *

Ранма очнулся и незамедлительно почувствовал себя счастливым.

Было темно. Он был голым. Он был в ванной. Он понятия не имел, чья это ванна.

Но он был жив.

~~ Конец главы ~~

Автор:
Fire
dzillman@ozemail.com.au
http://www.ozemail.com.au/~dzillman/fire