Главная  |  Фанфики  |  Fanfics

Словарик  |  Связаться с нами  |  Форум

Криста Перри

Ледяные сердца

Глава 21: Пятиминутная интерлюдия

Юки-онна знала: хуже, чем быть беспомощной, в мире ничего нет. Знать, какие ужасные вещи происходят и при этом не иметь сил и возможности помочь. Понимать, что люди, не безразличные ей, находятся в опасности, страдают от боли и не быть способной ни на что, кроме как смотреть...

Вот она и не смотрела.

Просто не знать было намного лучше. И если она не будет использовать свое зеркало, чтобы наблюдать за миром смертных, она и не узнает. Она не будет смотреть, как там Ранма. Она не будет смотреть, там ли Демонический Кот. Она не будет смотреть, как Акане...

Она закрыла глаза и глубоко вздохнула. Непрестанная боль одиночества и страха накатывала горячими, молчаливыми волнами.

Акане покинула ее, и никогда не вернется. После их краткого, полного слез прощания, девушка ринулась спасать Ранму из когтей кошачьего демона, который жаждал заполучить его душу. А сам Ранма, не подозревающий о надвигающейся опасности, продолжал свой путь, чтобы встретится с драконом, который был старше, чем само время, надеясь, что тот снимет заклятье крови, которое не дает Акане приблизится к нему и держит пленницей в Ками-мире.

Юки-онна подняла свою голову и сделала медленный шаг к зеркалу. Подняв свою бледную руку, она прикоснулась пальцами к холодной, гладкой поверхности.

Акане, ты дома? Ты спасла Ранму? Он спас тебя?

Зеркало было темным и безжизненным и отражало лишь ее, ее нечеловечески бледное лицо, осунувшееся от беспокойства. С ухода Акане мороз ее дыхания не касался серебряной поверхности и не показывал ей мир смертных.

Ибо ногда, лучше не знать. Но...

В Ками-мире прошла примерно неделя. И, хотя в мире смертных время тянулось очень медленно... к этому моменту уже что-то должно было произойти... Да, точно, сейчас самое время посмотреть.

Со смесью нежелания и нетерпения Снежная Женщина наклонилась вперед, так что ее губы почти коснулись поверхности зеркала.

И выдохнула. Причудливо завиваясь, принялись расти морозные узоры. Мир смертных и укрытая туманом гора Древнейшего проступили на поверхности.

Она увидела. И узнала.

Иногда, лучше действительно оставаться в неведении.

* * *

— Госпожа?

Казуо стоял снаружи за решетчатой дверью, держа в руках поднос с чаем так далеко от себя, насколько было возможно. Несмотря на то, что Акане ушла, Снежная Женщина по какой-то необъяснимой причине, предпочитала, чтобы чай ей подавали горячим.

Это приводило его в замешательство, но он не возражал. Горячий чай вызывал у нее улыбку, а улыбалась она очень редко в последние дни.

Но он бы с удовольствием освободился бы от чайника и его дымящегося содержимого как можно скорее. Тепло несомненно причиняло ему дискомфорт. — Госпожа? Я принес вам ваш послеполуденный чай.

Ответа не было.

Синекожий ледяной эльф нахмурился. Балансируя подносом в одной руке, он протянул другую и отодвинул дверь.

Он был отличным слугой и не выронил подноса.

В комнате никого не было, только груда больших, заостренных осколков зеркала сверкала на полу в холодном свете.

* * *

Слабый ветерок разогнал застоявшийся воздух подножья окутанной туманом горы Древнейшего как раз тогда, когда наступающая ночь поглотила последние остатки синевы в сумрачном небе. Тьму пронизывал лишь свет звезд. Слабый, неверный свет шёл лишь от одинокого костра, поддерживаемого маленькой, уставшей, старой и раненой женщиной. Его отблески заставляли окружающие тени прыгать и плясать в диком танце среди листвы.

Рега ничего этого не замечал. Он уставился в землю. Не потому, что он так хотел, просто так уж вышло, что именно земля находилась прямо у него перед глазами. Он вернулся в сознание буквально пару мгновений назад, голова трещала от боли, и еще он понял, что связан палаточной веревкой и висит вверх ногами на ветке дерева, словно окорок в лавке мясника.

Свиной окорок, если быть точнее.

На глаза маленького черного поросенка навернулись жгучие слезы злости и унижения, когда он осознал в сколь беспомощном положении он сейчас находится. В ярости стиснув зубы, Рега принялся извиваться в своих путах, напрочь игнорируя тот факт, что если он их ослабит и выскользнет на землю, то брякнется об нее головой, а падение с высоты в несколько метров приятным не назовешь. Но ему было все равно. И похуже бывало. А унизительная ситуация, в которой он находился, была для него просто невыносима.

Его голова была тяжелой и гудела от боли, а мысли спутались из-за охватившей его ярости, но одна мысль смогла пробиться сквозь туман: поросенок он или нет, но только дайте ему свободу и он скрутит этой ведьме голову.

К несчастью веревка была сильнее его решимости и держала его крошечное тельце крепко и туго, еле позволяя ему дышать. В проклятой форме вся регина сила превращалась в пшик. И его попытки выбраться лишь вымотали его, но не приблизили даже на миллиметр к свободе.

Это его не остановило, он вертелся и вытягивал шею, желая перегрызть веревку своими острыми зубками... но вскоре обнаружил к своему огромному разочарованию, что как он ни тянулся, у него не получалось изогнуть свое плотное поросячье тельце так, чтобы он смог достать веревки.

Во время этой бесполезной борьбы в его затуманенную болью голову начала прокрадываться здравая мысль. Медленно, но жестоко пришло осознание всей ситуации и его ярость растворилась под стремительной волной болезненно знакомого отчаяния.

Он обманывает себя. Чего он вообще надеялся добиться в этой своей нелепой проклятой форме? И как он мог быть таким беззаботным, как он мог позволить этой ведьме плеснуть на себя?

Рега сдавшись повис. Вернее после своих попыток освободится он остался слегка качаться в воздухе, беспомощно вися в своей веревочной тюрьме.

Он дрожал, горючие слезы заполнили его глаза, в миллионный раз он молча проклинал свою свинскую судьбу. Он даже себя спасти не мог, как он вообще мог надеяться спасти кого-то еще?..

От внезапной догадки глаза Реги широко распахнулись.

Ох нет. Остальные. Где они? Что Колон с ними сделала?

Он снова заворочался в своих путах. Не для того, чтобы освободиться: он старался увидеть...

Сначала он обнаружил Мусса. Белые утиные перья сильно выделялись в темноте, давая возможность его легко обнаружить. К его огорчению он увидел также, что его компаньон по проклятью Дзюсеньке был в такой же ситуации, как и он сам, а именно крепко связан и подвешен вверх ногами на другой ветке дерева примерно в метре от него. А его вечно нацепленные на него очки куда-то пропали.

Рега тихонько похрюкал, стараясь привлечь уткино внимание. Понурая и тихая утка тут же вскинула голову, бросила в регином направлении слепой взгляд полный отчаяния и тут же снова уронила голову.

Так. Тут помощи не дождешься. Но по крайней мере Мусс, похоже, не пострадал.

Потом он обнаружил Уке. Или вернее, он почувствовал ее взгляд, обернулся и увидел, как она уставилась на него с того места, где была примотана к столбу ближайшего дерева.

Рега почувствовал облегчение, увидев, что и она в порядке, но это облегчение жило недолго. Сердце его ушло в пятки.

Уке уставилась на него. А если точнее, она прожигала его взглядом.

Рега с трудом проглотил комок в горле. Ой-ой.

Она знала. Она знала о его проклятии. Она поняла.

Ну конечно же она поняла, подумал он, а его грудь сжало от навалившегося чувства вины. Она очнулась и увидела Пи-чана с Муссом, подвешенных на дереве рядышком, а Реги-человека нигде не было. И я что, надеюсь, что она подумает, что вот так вот получилось, что Пи-чан как раз в это время путешествовал по Китаю и оказался рядом? И даже если она так подумает, вот с чего старой карге связывать поросенка?

Глаза Уке были полны ярости и досады. Она не могла говорить, поскольку рот ей заткнули, но ей и не нужно было. Ее глаза говорили все.

Ты болван, казалось говорила она. Почему мне не сказал? Я бы не бросилась на Колон, ожидая, что ты меня прикроешь, если бы знала, что ты Пи-чан.

Под этим обвиняющим взглядом у Реги зародилось желание оправдаться и это желание росло и росло, хотя в глубине души он и понимал, что она права. Но ему было все равно. Ты вообще кто, чтобы судить меня? — хотелось прокричать ему в ответ. Да ты понятия не имеешь, какого это быть проклятым вот так! Ты бы рассказывала всем вокруг, что превращаешься в порося? Вот уж не думаю! И вообще, откуда мне было знать, что эта старая карга появится здесь?

Какое-то время они просто сверлили друг друга взглядами в напряженной тишине, не способные издать и звука от охватившего их разочарования. Наконец, не желая больше видеть осуждение на лице Уке, Рега сжав зубы отвернулся и принялся выискивать Набики и Куно...

Но их не было.

Его глаза распахнулись. Их нет. Ох, как же так, они наверно ранены, может они вообще... Нет, он не хотел обдумывать такую вероятность. Ужас затопил его, в отчаянии он оглядывал местность вокруг. Но он не находил ни следа Набики или Куно в окружающей темноте.

Только Колон.

Старуха тихо сидела в мерцающем кругу света костра, нежно баюкая находящуюся без сознания лавандовую кошку.

И смотрела на него. Регины глаза встретились с ее глазами над всполохами костра.

Глаза Колон не выражали ничего. Пустые, никак не отражающие мыслей, которые были у нее в голове.

При виде амазонки ярость зажглась в нем с новой силой. Где Набики и Куно? — хотелось заорать ему. Что ты с ними сделала? Убила? Ты нас всех убьешь? Только потому, что мы стоим на пути ваших тупых амазонских обычаев?

Она лишь безразлично скользнула по нему взглядом, словно отметив про себя «а, ну вот, поросенок наконец-то очнулся, ну надо же». А затем она снова уставилась на потрескивающий костер.

Она ждала Ранму, Рега знал это. Ждала, чтобы схватить его, пленить, подчинить его какими-то неведомыми средствами и забрать с собой в свою деревню амазонок.

А в довершение Рега к своей досаде осознал, что он — наживка. Уке, Шампу, Мусс... они все пришли к горе, чтобы помочь Ранме спасти его загадочную девушку из Ками-мира, но вместо этого их просто взяли в плен, и теперь они лишь разменные монетки в опасной, возможно смертельной игре, в которой главным призом был его лучший друг.

Рега повис, уставившись в землю, стараясь не обращать внимания на то, как из-за прилившей крови больно пульсирует в голове. Он сжал зубы от беспокойства и разочарования. Ну где же Ранма, в конце то концов? Почему он никак не вернется? Он на этой тупой горе уже несколько часов!

Ожидание было хуже всего. Он застрял в этой неопределенности и был абсолютно беспомощен, ни в чем не уверен и не мог ни у кого ничего узнать.

Рега с тревогой посмотрел на старуху. Он даже думать не хотел о том, что Колон могла сделать с Куно и Набики. Старая ведьма молчала и она хорошо позаботилась о том, чтобы он молчал тоже и не смог ничего спросить...

А затем Рега заметил кровь.

Сначала он подумал, что глаза обманывают его, что вот это большое темное пятно на платье старухи это просто тень, игра танцующего пламени костра.

Не может быть. Это невозможно...

Он принюхался, используя благодаря своей проклятой форме нюх, превосходящий человеческий...

Рега проглотил комок. Точно кровь. Колон ранена. Кто же ее так?..

В его мозгу всколыхнулись воспоминания, вот Набики медленно, методично заряжает патроны в револьвер...

Рега моргнул. Не может быть! Набики? Он прищурился, старательно всматриваясь в Колон, чтобы убедиться...

И заморгал от удивления. Точно. Набики подстрелила эту старую каргу!

Тогда... может они с Куно спаслись!

Искорка надежды загорелась в Региной груди. Колон ранена. И если Набики с Куно смогли удрать и у Набики все еще есть ее револьвер, они смогут...

И в этот момент его мысль безжалостно оборвалась, воспоминания слова груда кирпичей рухнули на него.

* * *

Уке отвела взгляд с того места, где на ветке болтался подвешенный вверх ногами Рега и зло прикусила кляп. Она ощущала во рту грубую ткань, трущуюся о ее язык и зубы. Тряпка была грязной и от этого становилось дурно.

Раздосадованная она отчаянно пыталась порвать свои путы. Глупая старая ведьма! Старухе повезло, что у нее кляп во рту, уж она бы высказалась!

А Рега... вот идиотина. Трус! Почему он скрывал свое проклятие столько времени? И притворялся, что он питомец Ранмы, ну и ну! Он вообще нормальный? А Ранма знал о проклятии Реги? Ну конечно знал, должен был! Они оба были прокляты в Дзюсеньке. Но все равно, какой вообще смысл во всем этом...

Мир внезапно вывернулся наизнанку.

Уке испустила приглушенный выдох сквозь кляп, вселенная казалось крутанулась вокруг нее. Перед глазами все поплыло и она закрыла их, а ее разум в это время атаковали воспоминания и ощущения... все то, что окружало девушку, которую она не знала.

И да, теперь она ее знала.

Она знала эту девушку, вспомнив про нее все в один единственный мучительный поворотный момент.

Акане.

Резкая, темпераментная, немилая невеста. Девушка, которая не могла победить ее даже в ее лучшие дни. Девушка, которая не могла приготовить что-то даже ради спасения своей жизни.

Девушка, которую любил Ранма.

Уке уставилась в одну точку широко распахнув глаза. Она тяжело дышала сквозь свой кляп.

Ранчан...

* * *

Когда воспоминания об Акане заполонили ее голову, Колон прикрыла глаза и попыталась успокоится Даже будучи дезориентированной она услышала приглушенный выдох Уке и удивленное повизгивание Реги. Делая глубокие, спокойные вдохи, игнорируя боль, причиняемую раной в плече, она уставилась на пламя и ждала, пока воспоминания улягутся на своих положенных местах в ее мозгу.

Что ж. Заклятье крови снято. Ранма в конечном итоге снова преуспел. Поразительно.

Теперь ничего не поделаешь, надо лишь ждать его возвращения.

А затем... сразиться с ним конечно. Да, она ранена и это сильно ее стесняет, но и Ранма будет измотан своим путешествием по горе и битвой с демонами. Его компаньоны ему не помогут. А Акане... ну, она лишь обуза. А у Ранмы есть привычка оставлять себя открытым, когда дело касается защиты этой неумелой девицы.

Так что. Быстренько плеснуть на него зельем, сковывающем разум. Взять его, взять Шампу и бежать, оставив остальных. И пусть делают, что могут. В тот момент будет уже что-то поздно предпринимать в отношении Ранмы в любом случае, а как только она достигнет деревни амазонок они уже и ее не достанут.

Конечно Уке может попытаться. Мусс точно что-то предпримет, глупый парень, в его действиях всегда было мало смысла. А что касается Реги...

Колон бросила косой взгляд туда, где на краю поляны на ветку она подвесила проклятого парня, связанного и беспомощного. Крошечный поросенок тупо уставился в землю своими огромными глазами.

Интересно.

Акане вернулась, и насколько упорно теперь Потерянный Парень будет стараться спасти своего соперника? Особенно, если она даст понять, что от ее отупляющего разум зелья нет противоядия, а значит нет и смысла пытаться помочь Ранме. Даже если он ей до конца не поверит, ей скорее всего не будет стоить больших усилий убедить его бросить Ранму и остаться рядом с Акане, чтобы утешить ее...

Это определенно стоит учесть.

А что касается Шампу и ее неуместных сожалений, а также ее новых чувств к Муссу... Нет ничего невозможного для небольшой порции Формулы 110 - она сотрет эту маленькую ошибку и восстановит чувства Шампу к Ранме.

В миллионный раз она посокрушалась, что такая простая техника не сработает на Ранме. Он обладал чересчур сильной волей, его чувства к Акане пронизали его целиком и такое нежное воздействие на разум не могло дать хоть сколько-то продолжительного эффекта. А вот Шампу другое дело. В конце концов прошло всего несколько часов, как она осознала, что у нее есть чувства к этому простофиле и не стоит и надеяться, что они выстоят против нескольких лет страстного желания заполучить зятька.

Так что все будет хорошо.

Вернее настолько хорошо насколько это возможно, учитывая что весь её план, вся ее жизнь, весь ее мир, образно говоря, провалились в тартарары.

Ощущение от мертвенного касания Инь Ву Чанг Куэя все еще сохранялось на морщинистой коже ее лица, а влажное, пахнущее плесенью дыхание Призрака все еще наполняло ее ноздри. Ее лишь частично исцеленное, простреленное плечо горело приглушенным огнем.

Когда? Когда я перестала все контролировать?

Это был глупый вопрос, и она это понимала. Ох, что-то типа встречи со смертью лицом к лицу, смогло-таки пробудить неугодное бурчание ее совести. И потому мысль, колющая ее душу, и которую она так долго игнорировала, наконец-то прорвалась сквозь покровы упрямства и гордости на поверхность ее разума.

Я не должна была позволять Шампу накладывать заклятье крови...

Колон прикрыла глаза и испустила тяжкий, горестный вздох.

Она совершила фатальную ошибку. Жизни всех, кого это затронуло, изменились навсегда и не в лучшую сторону. Она могла бы во всем обвинить Шампу, но она где-то в глубине души знала, что ей достаточно было сказать лишь слово и всего этого не случилось бы.

Теперь ничего не поделаешь. Сожаление опоздало, а даже если бы нет - этот вид эмоций не несёт никакой пользы. Она отринула сожаление, чувствуя внутри холод. Всем «ах если бы» мира не изменить этой традиции, долг и честь амазонок зависят от нее.

И вообще.... во всем виноват Ранма. Если бы он чтил законы амазонок и женился бы на Шампу с самого начала, до такого бы просто не дошло. И ей бы не пришлось применять такие крутые меры.

Она ждала так долго. Она прожила в Японии целый год, надеясь, что Ранма разберется со своими многочисленными невестами. О да, она была крайне терпелива с ним. Намного терпеливее, чем была бы любая старейшина из совета. Если бы на ее месте была бы, скажем, Лай Ин, она бы заставила Ранму сделать это любыми способами в первую же неделю своего присутствия в Японии. Будь на ее месте кто угодно другой и не было бы никакой пощады, никаких специальных тренировок... и уж конечно никакого обучения секретным приемам. И никакого практически безграничного свойственного бабушке терпения при виде его нерешительности не только в отношении исполнения своего долга к Шампу, но и в удержании самой Колон вдали от ее дома, ее людей, и обязанностей ее как старейшины.

Но ее терпение и оптимизм иссякли. Она страстно желала, чтобы все уже наконец устаканилось и они могли вернуться домой, но Ранма демонстрировал лишь небольшие признаки того, что он как-то определился. А самое худшее состояло в том, что когда он что-то и демонстрировал, то это было не в пользу Шампу.

Заклятье крови, несмотря на присущие ему опасности, казалось единственным возможным решением их проблем в то время. Иначе бы она просто не позволила бы Шампу наложить это заклятье.

Но теперь оно снято. И скоро Ранма вернется вместе с Акане.

Колон вздохнула и уставилась в пламя. Трясущейся рукой, которую мучили острые и пронзительные вспышки боли, она нежно погладила мягкий мех все еще лежащей без сознания у нее на руках, словно в колыбели, кошки.

Да.

Сейчас осталось только ждать.

* * *

Слезы обожгли глаза Уке. Она отчаянно заморгала, стараясь прогнать их прочь.

Вспомнить Акане... не было таким болезненным, как она ожидала.

Это было даже в некотором роде облегчением. Она чувствовала легкость и головокружение от того, что все стало на свои места. Наконец-то все, через что они прошли в последние недели приобрело смысл.

И что более важно, если Акане наконец-то освободилась из Ками-мира, то это значит, что Ранма смог снять заклятье крови.

А это, конечно, значит, что он в порядке. И он вернется. Он спустится с горы, надерет Колон ее древнюю задницу и освободит ее и остальных. Они найдут Куно и Набики, целыми и невредимыми, и потом они все отправятся домой. Наконец-то.

Точно. Все просто.

А вот что будет потом, она не знала.

Но эй, по крайней мере она знала свою роль. Она знала текст своей роли.

Как здорово, что ты вернулась, Акане. Я надеюсь ты и Ранма будете счастливы вместе.

Да. То, что нужно. Радоваться за них. Счастлива, так счастлива, так счастлива. Веселитесь. О, не обращайте на меня внимания. Я просто проведу всю свою жизнь, стараясь восстановить хоть капельку своей чести и самоуважения, которые у меня украли, когда я была ребенком. Я всю свою жизнь провела гоняясь за глупой, дурацкой мечтой, которая никогда не была моей. Я просто отдала свое сердце и душу мужчине, который никогда не мог посмотреть дальше своего носа и увидеть, как сильно я...

Ей захотелось расплакаться. Сжав зубы, она затолкнула поднимающиеся на поверхность всхлипы назад.

Ладно, может быть она немного огорчилась.

Нельзя сказать, что у нее не было времени подготовиться к этому моменту. Она уже несколько недель знала, что сердце Ранмы принадлежит не ей, и она отправилась в это путешествие, понимая, что вот этот момент может рано или поздно произойти.

Просто это был финальный удар. Ее глубочайшие чувства просто разорвало и они теперь лежали болезненными обрывками вокруг нее.

Она была одна. Снова.

Ее захлынули воспоминания. Воспоминания о маленьком Ранме, радостно махающем с ятаяприм. 1 ее отца, когда он бросил ее и как она лежит лицом в грязи, злая, слезно умоляя его вернуться, взять ее с собой...

И он очевидно не замечал той разрухи, которую произвел в ее жизни. Годы боли, одиночества и страданий вследствие его такой вот непреднамеренной разлуки.

Что ж, Ранман. Вот ты меня и бросил второй раз. И, как и в первый, ты даже не понимаешь, что ты делаешь со мной?

Сможет она вынести это? Сможет наблюдать Ранму и Акане вдвоем, видеть как не скрываясь Ранма смотрит на Акане влюбленными глазами?

Каково это будет? Конечно они пригласят ее на свадьбу. Эх, может Акане даст передышку своей бывшей сопернице и бросит букет в ее направлении?

И может когда-то, где-то, она все-таки найдет мужчину, которого сможет полюбить также сильно, как она любит Ранму...

Ага, как же. А может Колон развяжет ее и остальных, падёт ниц, щедро извиниться и отпустит на все четыре стороны.

Уке тихонько фыркнула. Обломись, коротко подумала она. Да, это очень хорошо описывает этот чертов день. Всю ее чертову жизнь.

Но... все равно, ей не было так больно, как она ожидала.

Это и правда было больше облегчение.

Слезы нахлынули на ее глаза, но вниз не упали.

* * *

Дрожа, Рега уставился в землю.

Ох... ох нет...

Акане...

Акане. Его любовь, его жизнь, весь смысл его существования.

Где-то там, на горе Древнейшего, Ранма должно быть сумел снять заклятье крови, чтобы Акане смогла вернуться из Ками-мира. И Заклятье Забвения распалось.

И Рега все вспомнил.

Как он впервые увидел ее, стоящую рядом с Ранмой, когда он вызвал парня с косичкой на поединок. Ее остекленевший взгляд, когда его острый, как меч, пояс отсек ее длинные волосы. Как она поцеловала его в пятачок, когда объявила, что он в его проклятой форме теперь ее питомец. Ее доброту. Ее прекрасную до боли улыбку...

Его жуткий, жуткий страх, что она узнает про его проклятие и возненавидит его навсегда...

Ее стычки с Ранмой. Обидные нападки Ранмы, причинявшие боль Акане, а Регу заставлявшие кипеть от праведной ярости...

Рега все вспомнил. Он ощущал себя так, словно его заморозило, шок перекрыл боль и слезы. Внутри у него словно образовался лед.

Он вспомнил, как забыл ее.

Последние несколько недель пролетели в его мозгу. Как потерял Акане из-за заклятья крови. Как отчаянно искал способ вернуть ее...

А потом... он просто забыл.

И внезапно в его голове всплыли слова, которые сказал Ранма ранее.

Я собираюсь вернуть ее, Рега. Я не знаю как, но я найду способ. И когда найду, ты наверно снова ее вспомнишь. И я хочу сказать тебе прямо сейчас, раз и навсегда: Акане - моя невеста. И если ты снова попытаешься помешать... тебе придется сразиться со мной

И его собственный ответ, высказанный им в неведении. А... Да все нормально. Она вся твоя, Ранма.

Регу затрясло. Он обратился к своим мыслям, предшествующим тому моменту, как вернулись воспоминания об Акане. Он волновался за Ранму. За Ранму! Эгоистичного, самонадеянного, развратного Ранму, будь он проклят! Его соперника, его смертельного врага! Его...

Его друга.

— НЕТ! — Рега крепко зажмурился и отчаянно затряс головой, воспоминания столкнулись с его опытом прошедших недель. — Ранма мне НЕ друг! Я НЕНАВИЖУ его! Я ненавижу его, не только за тот ад, через который я прошел по его вине, но и за то, что он сделал с Акане! Да Акане никогда бы не пропала, если бы не он! Шампу бы никогда бы не наложила заклятье, чтобы избавиться от нее... если бы... если бы...

Осознание пронзило столь хорошо знакомый ему туман иррациональной ярости.

...если бы он не любил ее.

Рега побледнел от этой мысли. Слезы потекли из его глаз, но он не замечал их, в таком смятении он находился. Желание, ревность, ненависть, любовь, дружба... каждая из этих эмоций, с неукротимой силой пронзала его хрупкое сердце пока ему не начало казаться, что он сейчас умрет от боли.

А затем, с искрой здравомыслия, которое он обрел за прошедшие недели, те недели, которые он жил с чистым разумом, не омраченным постоянной жаждой мести... пришло понимание.

Впервые за все время он понял Ранму. Он понял Акане. И более того... он понял себя.

Он... проиграл.

И хуже всего, та битва, которую он вел, за его честь, за любовь Акане, за уважение... ее никогда не было, она была лишь в его голове.

Он увидел всю ситуацию так четко, словно пелена упала с глаз, и тут же понял, что моргает, стараясь прогнать слезы боли, выступившие на его глазах от слепящего солнца.

Он ненавидел это понимание. Ненавидел, потому что этот новый смысл ничего для него не менял в конечном счете, и не принес ему ни успокоения, ни утешения в его ужасном, опустошающем чувстве потери.

— Ох, Акане...

Крошечное связанное поросячье тельце Реги, подвешенное на укутанной ночью ветви дерева затряслось от тихих, до странного напоминающих человеческие рыданий.

* * *

Когда она открыла глаза, и увидела ослепительное звездное небо сквозь темное кружево листвы над ней, Набики поняла, что была в обмороке. И в довершении всего, она хлопнулась в него без должного достоинства.

Но ей было все равно.

Акане.

Ну и ну. Троекратное ура удивительному Ранме. Он снова достиг цели. Он снял заклятье и вернул Акане и в мир смертных и в ее воспоминания.

Набики застонала.

Не то, чтобы она не была счастлива из-за случившегося. Наоборот, она была в восторге. Она не могла вспомнить за всю свою жизнь момента, который бы сравнился по ощущаемому облегчению с этим мгновением. Набики хотелось смеяться и плакать, кричать и прыгать.

Если бы только у нее так зверски не болела голова.

Ухватившись рукой за лоб, она медленно села. В голове все еще пульсировало. смущение, которое она ощущала, от того, что выглядит такой слабой перед Куно, уменьшал только тот факт, что события, за долю секунды перелопачивающие все ее воспоминания, происходят не каждый день.

Но, никогда не поздно продемонстрировать самоконтроль, даже несмотря на то, что вся ее позабытая жизнь только что хлынула в ее разум. Она выпрямилась, посмотрела туда, где скрестив ноги, словно медитируя, продолжал сидеть Куно и выдавила кривую усмешку.

— Вау, — произнесла она. — Нехило торкнуло.

Куно не ответил. Его взгляд был опущен и затемнен свисающей челкой. Даже в тусклом звездном свете она могла увидеть, что пальцы его сжали рукоять боккена, лежавшего на его коленях, так, что костяшки побелели.

И его трясло, внезапно осознала Набики. И это была не легкая дрожь. Это была дрожь, охватившая все его тело, дрожь на грани эпилептического припадка.

Она моргнула. — Эй, Куно. Ты в порядке?

Куно не поднял взгляда. — Дважды, — хрипло прошептал он. — Я дважды запятнал свою честь.

Понимание тяжелой волной накрыло Набики. Ну конечно. Он вспомнил Акане и нет никаких сомнений, что он также вспомнил то, как себя вел по отношению к Ранме-девушке и к ней тоже.

Набики не смогла до конца подавить гримасу жалости. Бедняга. Только-только вернуться к реальности и посмотреть на себя со стороны и сразу же после этого обнаружить, что вел себя как гораздо больший идиот, чем это казалось с начала.

Она заметила ужас, который проступил на его лице, когда он вспомнил Акане. Все его наскоки. Цветы, подарки, дурные стихи. Не стоит даже упоминать, конечно, все фотографии, которые он приобрел у нее на поводу своего вожделения...

Он выглядел так, словно ему было плохо, словно ему хотелось заползти под ближайший камень и там помереть.

В обычных обстоятельствах ее бы это не заботило. В обычных обстоятельствах, она бы даже получила бы удовольствие, наблюдая, как Голубой Громо-клоун школы Фуринкан корчится от придавившего его осознания.

Но в последнее время слово "обычный" похоже исчезло из ее словаря, взяв продолжительный отпуск.

— Оооо, — простонал Куно. Он разжал пальцы, выпустил боккен и схватился трясущимися пальцами за голову. — Что... что за вечная тьма застила глаза мои, лишив зрения; так, что я свершил столь неподобающие действия, запятнавшие мою душу и разрушившие мою честь! Если бы не потустороннее, сверхъестественное вмешательство, настигнувшее меня у подножия той проклятой горы, повлекшее за собой обжигающий свет прозрения - туман опутывал бы меня и поныне!

Набики заморгала. С другой стороны, манера Куно изъясняться напыщенно похоже вернулась к своему обычному состоянию.

Неужели он только сейчас осознал, что девушка с косичкой это Ранма? — гадала она. Когда она пришла в сознание после атаки Колон, Куно был весьма спокоен и крайне рационален - аж мурашки по коже, принимая во внимание, что он только что понял, что Ранма и девушка с косичкой - одно лицо.

Это, с другой стороны, было ожидаемым поведением после подобного откровения. И теперь она смотрела на реакцию Куно, который восстановил свои воспоминания об Акане, и не могла удержаться от гадания: может пока она валялась без сознания, она пропустила зрелище душераздирающих мятений?

— Э... Куно?

Он поднял голову и посмотрел на нее. Она сжала зубы, стараясь не отшатнуться при виде его осунувшегося, измученного выражения лица. — Дважды обесчещен, — прошептал он. — Акане... все это время, она не любила меня. А огненноволосая... — он задохнулся на полуслове, в горле замкнуло и он конвульсивно попытался проглотить комок. — Все мое существование не более чем подделка, фарс, — простонал он, — а чувства мои не более чем бред сумасшедшего.

Набики мрачно наблюдала за ним достаточно продолжительное время. — Эм... Если ты ждешь, что тебя начнут убеждать в обратном, — произнесла она наконец, — то ты ошибся адресом.

Куно посмотрел на свои дрожащие ладони и сжал их в кулаки. — Все... все знали правду... кроме меня.

Набики обхватила руками колени и промолчала, но ее молчание прозвучало громче невысказанного ответа.

Он поднял взгляд и посмотрел прямо ей в глаза. — Ты знала. Все это время.

Она коротко кивнула, отказываясь показывать тот дискомфорт, который она ощущала. — И, если вспомнишь, я не раз пыталась рассказать тебе правду. Мы все пытались.

Выражение его лица стало еще горче. — А еще ты выбирала слова так, чтобы я оставался в заблуждении, а не покинул его. Ты подкармливала мое безумие, как клеща, пьющего кровь ничего неподозревающего зверя.

Набикины глаза сузились. — Слушай, Куно, — холодно произнесла она. — Я понимаю, что ты сейчас ощущаешь себя первостатейным идиотом, но не пытайся возложить на меня ответственность за свое поведение. За последние пару часов ты доказал мне, что у тебя действительно есть мозги, так что если бы ты хотел увидеть правду, ты бы ее увидел.

— Значит не испытываешь ты угрызений совести за игру на моей слабости.

— Я этого не говорила, — Набики почувствовала, что краснеет то ли от смущения, то ли от злости, она не могла понять. — Не надо искажать мои слова. Я не сильно то горжусь, тем что сделала, но теперь то что я могу изменить? И не жди, что я начну молить о прощении за то, что я продавала тебе фотографии твоих "истинных любовей". Если бы ты тогда чуток пошевелил мозгами и хоть маленько взял себя в руки, у меня просто не было бы возможности это сделать.

Куно, совсем непохожий на себя напыщенного, еще сильнее поежился от этих едких слов. — Ты... молвишь истину, — еле слышно ответил он.

Набики молча оглядела его и сожаление пронзило ее всю.

— Ну что же я делаю? — подумала она. — Ну даже если это правда, я же только хуже ему делаю...

Она сжала зубы. Время вернуться к делу и хорошенько приструнить свою надменность. На подобную ерунду просто-напросто нет времени. Акане вернулась. И им надо идти назад к горе и воссоединится с остальными. И как ей не противно было это признавать, ей нужна была помощь Куно. И ей нужно было, чтобы он был не только в здравом уме, но и собранным и готовым к бою, если на то возникнет необходимость.

А это значит, что ей нужно помочь преодолеть ему это, а не добавлять ему страданий.

Ну отлично. Теперь я буду притворяться психотерапевтом Куно.

Набики испустила длинный, медленный выдох, поднялась на ноги и сурово посмотрела на Куно. — Так, ладно, Куно, слушай меня. Я... сожалею... (~что ты был идиотом~), что я использовала твою... (~болезненную одержимость Ранмой и Акане~) слабость...

Боги, как же это сложно. Ей приходилось тщательно подбирать слова. Не очень то это было просто, ведь она была зла и напугана - а это были не самые подходящие для дела эмоции. Куно, казалось, никак не отреагировал, но она продолжила. — Да, верно, ты совершил ошибку... в суждении. Но это все в прошлом. Понимаешь?

Куно поднял на нее взгляд, на его лице, которое отражало отвращение к самому себе, мелькнуло удивление, порожденное столь быстрой сменой ее отношения.

Ободренная этим она продолжила. — Это же твой шанс! Ты можешь все с начала начать! Теперь, когда ты знаешь правду, ты можешь что-то предпринять и восстановить свое достоинство! Ты сможешь расположить к себе Ранму и Акане, если поможешь им победить Колон и вернешь нас всех в целости и сохранности в Японию!

Куно очень хотел ей верить. На его лице явно читалось, что он жаждет искупить свою вину, но там же читались и сомнения. — Если бы все было так просто, — ответил он.

Набики подавила желание поскрежетать зубами. — Это и есть просто. Кто сказал, что это должно быть трудно? Поверь мне, Куно, испортить свою репутацию еще больше ты уже просто не сможешь. Теперь можно только подниматься со дна.

Куно застонал и схватился руками за голову.

Набики мысленно забранила себя. — О, ну отлично. Давай, девочка, попытайся еще. И в этот раз постарайся не пнуть его, когда он и так лежит на земле.

Вздохнув, она снова опустилась на колени, чтобы их глаза оказались на одном уровне. — Куно. Все будет хорошо. Я знаю, что это будет трудно, ну встретится со всеми снова после всего того, что... было... Но... слушай. Это будет не настолько сложно, насколько тебе кажется. Акане, может, немного и вспыльчива, но я достаточно хорошо ее знаю и я уверена, если ты покажешь ей, что изменился, она тебя простит. А Ранма... да он один из самых всепрощающих людей, которых я знаю! И поверь мне он знает каково это — быть униженным, и он поймет тебя. Все что тебе нужно, это показать, что ты сожалеешь, и вполне вероятно он даже не упомянет об этом больше.

Куно испустил тяжелый вздох. — Я не заслуживаю такого доброго отношения после того, что я натворил.

— Вздор. Все заслуживают второго шанса. И даже ты, Куно. — Набики сама удивилась искренности своих слов. — Поверь мне.

Он фыркнул, даже не потрудившись поднять голову. — Поверить тебе? Уверяю тебя, Набики Тендо, я вижу все сейчас вполне ясно и помню о том, как ты манипулировала мною, пока я был рабом своего самообмана. Все, что ты делала ранее, все служило твоим интересам. И твоя попытка приободрить меня — это всего лишь очевидная уловка. Я не доверяю тебе.

Левое веко Набики дернулось. Она долго смотрела на него, слушая как гулко и болезненно ухает ее сердце в груди.

— Я пропущу этот выпад, — наконец произнесла она, — потому что после всего произошедшего, я знаю, что ты отлично всё понимаешь. — Она встала, резко развернулась и отошла на край поляны. — Если это в "моих интересах", чтобы ты, я и все остальные выбрались из этой задницы и вернулись домой в целости и невредимости, то да - признаю свою вину. Акане вернулась, а мы вроде решили, что это будет сигналом для нас воссоединиться с остальными, забыл? Я бы пошла одна, но в лесу правда очень темно, а ты притащил меня сюда без сознания и я понятия не имею где мы вообще.

Она повернулась к нему и одарила его пронизывающим взглядом. — Иначе говоря, — процедила она, — мне нужна твоя помощь. Так что дай мне знать, когда ты прекратишь жалеть себя, чтобы мы могли сделать хоть что-то, ладно?

И она снова отвернулась, потому что именно в этот момент слезы брызнули у нее из глаз и не могло быть и речи, чтобы она предоставила этому придурку удовольствие полюбоваться на нее в слезах.

Не так это все должно было быть. Да, в конечном итоге она сказала все правильно, произнесла ровно то, что вынудило Куно думать в нужном направлении. Она знала это не видя его, знала, что наконец заставила его сосредоточиться на чем-то помимо его несчастий и ошибок.

Но она то не должна была чувствовать себя несчастной из-за этого.

Она чувствовала, что он смотрит на нее, спиной ощущала его взгляд. Что уставился, а? — очень хотелось воскликнуть ей. Но она этого не сделала.

Казалось, прошла бесконечность, и она услышала, что он поднялся и подошел к ней.

Ох нет, не сейчас, Куно, уйди, — думала она, моргая, стараясь прогнать слезы с глаз.

Он приближался. Она живо представила его приближение - словно кадр из манги. Он кладет руку ей на плечо, бормочет искренние извинения, а она поворачивается, глаза блестят от слез и произносит: "О, ничего страшного, я знаю, ты не хотел сказать такое", а потом всхлипывает, а он обнимает ее, чтобы утешить...

Набики моргнула. Фу! Нет. Ни за что на свете такого не будет.

Она резко развернулась, чтобы оказаться к нему лицом до того, как он достигнет ее и точно, на его лице читались робкие извинения, готовые вот-вот соскользнуть с его губ.

— Ну, — произнесла она чуть резче, чем намеревалась. — Готов двинуться?

Куно неуверенно посмотрел на нее, но от своих намерений не отказался. — Прости, — произнес он. — Ты хотела помочь мне.

— Да не важно. Сработало в итоге. Тебе лучше, так что хватай свой боккен и пошли.

— Я не должен был говорить...

— Должен, сказал, это все правда, со мной все в порядке, так что хватит.

Куно мрачно посмотрел на нее. — Я... не думаю, что я все вижу так ясно, как я уж было подумал.

Нет. Не видишь, Куно. Напротив, ты поймешь, что просто играешь иную роль.

Сначала она подумала, что он обладает таким отменным самоконтролем, что его способность восстанавливаться после столь опустошающего открытия поистине просто не человеческая.

Но не восстановился, совсем нет. Она видела это по его глазам. Смятение, страх и боль... самоотвращение...

А поверх этого самоотвращения - новая маска. Новое лицо, готовое показаться миру и спрятать те зияющие раны, которые он носил. Он больше не был рыцарем любовного романа, ищущим расположения своих возлюбленных, спасающем их от злых демонов и колдунов.

Нет. Теперь он был падший самурай, благородный даже в своей трагедии, тот, кто восстановит свою честь любой ценой.

И этого ей было достаточно. Потому что этот Куно был полезен. Этот Куно мог оказать помощь им всем.

Может быть на каком-то уровне Куно осознавал, что он играет. Возможно он даже понимал, что слова Набики побудили его примерить эту новую роль.

Возможно Набики это тоже поняла, сразу как посмотрела в его глаза... ему было все равно.

Она улыбнулась. — Что ж, Куно. Мне кажется никто никогда не видит ситуацию так ясно, как ему думается, включая меня. — Она прошла и подобрала боккен, лежащий на траве, затем протянула его ему жестом, явно говорящем о том, что если он скажет еще хоть слово на эту тему, она его просто ударит этим самым боккеном.

Он понял и промолчал. Когда он взял боккен, его лицо отразило немного прежней уверенности, хотя сейчас ее и омрачали тяжкие перспективы грядущего.

Ну по крайней мере ему нравилась его новая роль. И если он будет играть ее достаточно хорошо, возможно она станет больше, чем просто ролью.

— Старуха, Колон, — внезапно произнес Куно и Набики замерла. — Она не обрадуется, увидев нас.

Набики ощутила холодок, пронизавший ее до костей и этот холод не имел никакого отношения к прохладе ночи. Колон не будет рада видеть их, особенно ее.

Она спрятала эти мысли, легко вздернув подбородок. — Вот потому то будем уповать на то, что Ранма разберется с ней до того, как мы там появимся.

— Согласен. Пусть мы останемся в стороне.

Набики указала рукой на окружающие деревья. Густой лес был наполнен тьмой, поглощая мягкий звездный свет, освещавший их убежище-полянку.

— Веди меня, Куно-чан.

* * *

— Еще саке, Касуми! — Генма помахал пустой чашкой в воздухе и громогласно расхохотался.

— Иду, дядя Саотоме.

Соун всхлипнул, его крупные слезы оросили татами. — Он сумел, Саотоме! Ранма спас мою малютку!

— Я же тебе говорил, что он спасет, а, Тендо? Говорил? Чего еще ты ожидал от моего сына?

— Я никогда не должен был сомневаться в тебе, Саотоме!

— Ну-ну, Тендо. А, спасибо, Касуми. Вот, Тендо, выпьем!

— Да, воистину эта ночь достойна празднования! Наши семьи наконец объединятся...

И они продолжили, хлопая друг друга по спине и громко хохоча в промежутках потоков слез Соуна. Касуми знала, что еще чуть-чуть и оба они окончательно напьются.

Оно и к лучшему.

Она вошла на кухню, с удовольствием оставив шумных мужчин позади и вытащила метлу и совок оттуда, где они всегда хранились - рядом с холодильником.

Спустившись в зал, она вышла на крытый переход к додзе. Ночь была холодной, тихой, темной и безлунной; тишина лишь изредка нарушалась лаем собак и взрывами смеха с дворика на другой стороне дома.

Она немного постояла у входа в додзе, прикрыв глаза и облокотившись на свою метлу, ощущая кожей вечерний воздух. А затем, глубоко вздохнув, она вошла внутрь, включила освещение и тут же зажмурилась от яркого света.

Ее руки задрожали.

— О... боже.

Тщательно и с большой заботой она начала сметать разбросанные по полу осколки упавшего и разбившегося алтаря.

Ее сердце ныло. Она хотела испытывать радость, хотела ощутить облегчение, умиротворение, ведь ее сестра наконец то спасена и больше не является узницей Ками-мира.

И когда она методично сметала осколки в совок она не могла не гадать. И волноваться.

Акане вернулась. Но с таким ужасающим знамением, какой же ценой?

* * *

Ранма уставился на свое тело.

Свое мертвое тело.

Он был мертв.  

И он смотрел на свое тело со стороны.

Он не мог не отметить с каким-то онемелым безразличием каким... грубым и неприятным он был. Весь такой бледный, в крови, безжизненный...

— Этого не может быть, — сказал он. — Я не мог умереть.

Его собственные слова эхом вернулись к нему с укрытого ночью и туманом горного склона.

Он моргнул. Ну конечно. Ему нельзя умирать. Он должен выжить, он должен прожить всю свою жизнь. Прожить вместе с Акане. Он так отчаянно боролся и столько вынес, чтобы вернуть ее и только для этого?

Да ни за что. Быть мертвым не входит в его планы.

— Эй, — произнес он, повернувшись к тому месту, где молчаливо стоял смотревший на него Ян Ву Чанг Куэй. Он указал на свое тело. — Верни меня назад. — Его голос звучал уверенно и до странного спокойно, хотя на самом деле он ощущал себя абсолютно не в своей тарелке. — Ты должен вернуть меня туда. В... мое тело.

Дух Непостоянства уставился на него своими пугающими глазами, которые смотрелись неестественно на его фиолетовом лице удушенного.

Голос Ранмы стал немного громче, какая-то часть обуревавшего его страха и злости все-таки начала просачиваться сквозь его ошеломление. — Слышь, я серьезно! Мне нельзя умирать! Не сейчас уж точно. Так что верни меня назад!

Ни говоря ни слова Ян Ву Чанг Куэй растворился в воздухе.

— Эй! — Ранма резко шагнул вперед, его руки лишь схватили воздух как раз там, где пару мгновений назад стоял китайский посланец смерти. — Эй, не уходи, вернись! Ты должен вернуть меня назад!

Но Дух исчез. Руки Ранмы опустились и он в смятении уставился широко распахнутыми глазами на пустое место.

Он был один.

Он был... мертв.

Ранма сжимал и разжимал кулаки, в отчаянии стараясь придумать какой-то выход. И в голову ему немедленно пришло одно-единственное решение.

И оно было полным отстоем.

Не зная, что еще он может предпринять, он повернулся к своему телу и глубоко вздохнув опустился на колени рядом с ним.

Окей. Не надо паниковать. Если Дух не желает вернуть его назад, он сделает это сам. Что сложного то, верно? Просто... вернуться в тело.

Ну или типа того.

Он с опаской протянул руку к своему телу. По направлению... к лицу. Его лицу. Лицу обвисшему и безжизненному. Его щеки все еще были мокрыми от слез и крови. Его глаза были широко распахнуты и смотрели в пустоту...

Он замер, проглотил комок и затолкал внутрь нахлынувшую волну ужаса.

Сжав кулак, он взял себя в руки. — Так, ладно, — произнес он, его голос надорвался и он откашлялся. — Ничего сложного. — Он протянул руку...

Его пальцы прошли сквозь плоть так, словно там ее и не было. Он быстро отдернул руку, испытывая разочарование. Он ожидал что почувствует хоть что-то. Пощипывание может быть. Сопротивление или холод, или...

Потом он наконец осознал то, что его мозг сообщал ему с того момента, как он обнаружил себя вне его тела.

Он... ничего не чувствовал.

Хотя нет, не совсем так. Он ощущал мозоли на своих собственных пальцах и ладонях, когда он сжимал кулаки. Ощущал материю одежды на своей коже...

Какой коже? — гадал он. — Вся твоя кожа лежит кучей прямо перед тобой...

Жуткая мысль мелькнула в его голове, и Ранма замер. Пораженный внезапной жутью осознания, он распахнул глаза.

У него не было кожи, чтобы ее ощущать, но тем не менее он ее чувствовал. Как?

Его разум должно быть заполнен несуществующими ощущениями, понял он. Как... как человек, которому недавно ампутировали конечность ощущает ее какое-то время на своем месте.

Только в его случае он все еще ощущал свою плоть, несмотря на то, что его тело лежало перед ним на склоне горы измятой, безжизненной кучкой.

Все, что он ощущал в текущий момент — дыхание, глотание, гулко стучащее от страха в груди сердце - лишь краткое время спустя после того, как оно медленно остановилось...

Ни одно из этих ощущений не было реальным. Они были лишь в его голове, заполняли пустоту. Он знал это потому, что когда он попытался растянуть свои чувства за пределы самого себя так, как его учили в детстве... он не смог этого сделать.

Он не мог обонять сырой туман, влажную землю... даже запах собственного пота и крови, который заполнял его ноздри всего лишь несколько мгновений назад. Он не чувствовал ничего.

Он не ощущал землю под ногами. Он не ощущал прохладу ясной звездной ночи. Он даже не ощущал постоянное знакомое давление воздуха на свою призрачную кожу.

— О, боги, — прошептал он, оглядывая себя широко раскрытыми глазами. Он полностью лишился духа. Когда он заговорил, он не почувствовал напряжения воздуха в своих легких. Его голос звучал, не используя силы дыхания. А его дыхание было лишь иллюзией, не более чем движение на автомате, навязанное его духу разумом, который слишком быстро отделили от плоти...

Паника охватила его. Он... не может функционировать вот так. Проклятье, он же боец! Ему необходимо ощущать мир вокруг, это... это...

Ранма содрогнулся, зажмурился и обхватил себя руками, желая ощутить плотность своего тела, даже если это всего лишь призрачная иллюзия и не более того.

— Так, ладно, — он энергично принялся убеждать себя. — Давай же, Саотоме. Куча людей умерло до тебя и они очевидно как-то с этим справились, так что и ты тоже справишься. Просто двигайся потихонечку.

Эта мысль принесла некое успокоение и помогла восстановить некое подобие порядка в его спутанных мыслях.

Контроль. Фокус. Думай, черт возьми.

По крайней мере он до сих пор может видеть, осознал он. И слышать. Похоже, не все его чувства были убиты вместе с его телом.

Ранма постарался расслабиться, успокоиться. Он справится. Он должен справится.

Медленно он открыл глаза.

— Ну и что делают те, кто умер, блин? — гадал он.

Оглядев свое тело, он обнаружил что изначальные, цепенившие разум паника и ужас медленно отступают под наплывом других эмоций, по большей части это были замешательство и уныние, смешанное с небольшим раздражением. Здравый смысл потихонечку возвращался к нему снова. Он скривился. О чем он думал, когда пытался вернуться в свое тело? В конце концов, если каждый умерший человек мог бы просто прыгнуть назад в свое тело, мир бы заполонили люди, не желающие умирать.

Но...

Его брови нахмурились. Его это не устраивало, он не мог просто взять и принять это. Он не мог оставаться побежденным. Не так долго.

Да, все верно. Он — Ранма Саотоме, и раз уж так вышло, смерть просто еще один враг на его пути, которого надо одолеть. И только лишь потому, что никто, насколько он знал, не смог вернуться к жизни, не означает, что у него это не получится... как-то...

И что же ему делать, как совершить невозможное, если у него нет ни единой догадки на этот счет?

Ну. Первым шагом в победе над противником, насколько он знал, было понимание этого самого противника. Окей. Звучит просто. Все, что ему надо... это понять смерть.

Глубоко вздохнув, он оглядел себя. Себя... не его тело.

Хм. Он выглядел... ну, нормально. Никакого искрения или прозрачности или свечения — ничего такого. Он был одет в свои черные штаны и красную китайскую рубаху в которых он, кхм, умер, так сказать. Он моргнул. — Как так? — думал он, удивившись этой призрачной одежде. Он потряс головой, немедленно откинув посетившие его мысли, как Слишком Странные.

— Хорошо, — размышлял он, ощущая некую досаду. — Теперь-то что? — Он оглядел окрестности. Смерть оказалась не такой, как он ожидал. Разве это не должна быть река или что-то в этом роде? И чтоб его предки стояли на другом берегу и приветствовали его? Рега упоминал о таком эффекте, когда он чуть не умер во время поединка с Минтом и Лаймом. Ха. Рега наверно просто подшутил над ним или вроде того. Он сейчас видел лишь укрытый туманом склон горы.

Он нахмурился. Смерть просто обязана была быть чем-то большим, чем просто отключением от остальной реальности, словно превращением в некоего неосязаемого духа, призрака...

Ранма замер, его пронзило воспоминание о случившимся с ним немногим раньше в полдень. И его парализовал страх.

..куэя...

— Еще увидишь, мальчик, — доносится из тумана холодный, скрипящий голос, наполненный злобным наслаждением. — Сейчас ты в своем благородном поиске, но ты присоединишься к нам рано или поздно, так или иначе. Ты умрешь, медленно, болезненно, как все мы, и твоя душа застрянет здесь навечно, здесь — у подножия этой проклятой горы...

Глаза Ранмы широко распахнулись, его посетила ужасная догадка.

— Ты присоединишься к нам. И когда еще один бедный дурачок попытается взобраться на вершину, уже ты будешь тянуть свои костлявые пальцы к смертной плоти, уже ты будешь наслаждаться, как его жизнь утекает прочь…

Не может быть. Не может такого быть.

Ранма сжал зубы. Невозможно. Он... застрял? Обречен провести тут остаток вечности, на этой покрытой туманом горе, в месте, кишащем демонами? Ну и что, что он мертв! Это не значило, что он перестал быть собой. Призрак он или нет, он никогда никого не убьет, никогда не попытается высосать чью-то жизнь, как это пытались проделать с ним те куэй. Он никогда не превратится в подобие этих отвратительных, загнивающих, шипящих, мерзких призраков, даже за миллионы лет.

Но тем не менее, он до сих пор не мог сообразить, как ему найти выход из этой ситуации и он, должно быть, застрял здесь надолго и времени будет достаточно, чтобы проверить это...

О, боги. Он скривился. Вечность это ужасно долго, застрять на такое время на этой тупой горе, не имея возможности даже дотронуться до чего-то...

А затем его голову посетила еще одна неприятная мысль.

А что если остальные... куэй... начинали, как он? Были ли они также полны решимости не изменить себе, несмотря на удар судьбы, обрушившийся на них?

Сколько они терпели... месяцы, годы, века... до тех пор, пока их человечность утонула в безумии?

Ранма подавил дрожь. После полученного опыта с Демоническим Котом, он был более чем осведомлен, что это такое - потерять самого себя. Тогда он так отчаянно боролся за себя, за свой рассудок и позволить себе снова все это упустить просто потому, что он умер...

Что-то внутри него дернулось - нечто животное, кошачье, свернувшееся в клубочек, дремлющее в глубинах его разума, потревоженное его неприятными воспоминаниями.

Ранма удивленно моргнул.

Что это? Некокен?

Он аккуратненько заглянул внутрь себя, осторожно проверяя... и почувствовал как оно снова дернулось.

Ранма снова изумленно моргнул. Некокен. Он все еще был с ним, внутри него. Неужели его душа настолько сплавилась с кошачьим духом, что даже смерть не смогла разлучить их?

Он нахмурился. Как реагировать на это открытие? Ему казалось он должен злиться, волноваться, даже... чувствовать какой-то испуг. И он бы был напуган, если...

...если бы в последнее время у него не было ощущения, что он может контролировать эту восхитительную и пугающую силу.

Силу.

Ироничная улыбка тронула губы Ранмы. Так. Возможно иметь внутри себя зверя не так уж и плохо - ну, по крайней мере, не в данный момент. Хорошо, что он научился в какой-то мере контролировать Некокен. Он может использовать эту силу, если уж он застрял на горе с кучей демонов.

Заинтригованный, Ранма сфокусировался и попробовал расшевелить силу Некокена внутри себя. Осторожно, медленно, он направил кошачьи инстинкты на поверхность своей души...

..и дыхание резко перекрыло, он рухнул на колени, потому что внезапно совершенно иррациональная паника затопила его разум, так как...

...он не мог ничего ощутить, ничего, совсем ничего не ощущал, он вцепился в землю, но пальцы лишь прошли сквозь грязь и он не чувствовал их, он не ощущал воздуха, не обонял запахи, ничего не осознавал, он задыхался и он был испуган, так испуган...

Трясясь, глотая воздух, который он не мог вздохнуть, Ранма затолкал Некокен назад. Кошачья часть его души с облегчением скользнула подальше в глубины подсознания.

— Ну лааааднооо... — Ранму трясло, голова кружилась и все кругом плыло. Сжав кулаки, скорее лишь для того, чтобы принести себе чувство самоуспокоения из-за привычных кажущихся ощущений, он с трудом сглотнул. — Определенно это была плохая идея. — Он громко простонал, осматривая свои трясущиеся руки.

Итак. Его кошачьей стороне нахождение в мире мертвых оказалось еще больше не по душе, чем ему самому. Он мысленно обругал себя за глупость. Ну конечно же он не сможет использовать Некокен - не тогда, когда он... такой. Некокен расширял возможности его физических чувств, помогал ему ощущать мир вокруг за пределами его человеческих возможностей. Но когда у него не было никаких физических чувств, что ему расширять то?

Застонав Ранма плюхнулся на землю. Он был растерян, испуган и зол настолько, что его не волновало, что он даже не чувствует землю под собой. И что же ему теперь делать? Ааааа! Ну же, идиот, думай давай! Должен же быть какой-то способ выбраться!

К несчастью, никакие идеи на этот счет не торопились посетить его голову.

* * *

Акане поверить не могла.

Наконец то дома!

Ну, не совсем. На горе Древнейшего, в глуши посреди Китая, если быть точной. Но так близко за все это долгое время она к дому еще не приближалась.

Акане закрыла глаза, подняла заплаканное лицо к небу и сделала свой первый за пять лет глубокий вздох в мире смертных...

И чуть не задохнулась.

— Фу, гадость, — выдохнула она. Она распахнула глаза и быстро осмотрелась. И конечно, на земле менее чем в метрах пяти от нее огромной горой возвышалась туша мертвого демона. Зловоние сбивало с ног.

Ее глаза расширились, когда она присмотрелась к дергающейся черной массе плоти и слизи. Опознавать было практически нечего, но она узнала его сразу. Боевые шрамы на ее бедре и плече запульсировали.

— Ох... — прошептала она, делая шаг вперед, влекомая каким-то болезненным притяжением. — Демонический Кот.

Невероятно! Ранма просто на ленточки порвал это кошачье чудовище!

И это не все. Она ощущала присутствие буквально сотен демонов ниже у подножия горы. Ее изумление росло. Ранма прошел через это, чтобы спасти ее.

Акане почувствовала, как ликующая улыбка засияла на ее губах. Вот это да. Ранма определенно лучше всех!

Ее сердце затрепетало от предвкушения. Он где-то здесь, где-то на горе. Еще немного и она сможет увидеть его, дотронуться до него...

Она так долго ждала...

А потом она увидела кровь.

Вообще-то она заметила ее с самого начала, с того самого момента как ее нога ступила в мир смертных. Она бросилась ей в глаза благодаря натренированным инстинктам, она просто не могла пропустить такое, потому что совершенно очевидно это была не кровь демона, раз она просто растеклась блестящей лужицей на земле, а не шипела, не булькала и не кипела так, как это делала кровь Демонического Кота. Но она так сильно надеялась, что это лишь ее воображение, что она просто... исчезнет, если она не будет на нее обращать внимания достаточно долго.

Большая темная лужа, поблескивающая в звездном свете прямо перед останками Демонического Кота, но не прямо под ним. Очень много крови, осознала она.

Это не Ранмина. Такого не может быть, потому что здесь чрезвычайно много крови. Ну и что, что дорожка крови ведет от лужи прямо к межпространственному барьеру, где возможно он сидел и говорил с ней сквозь завесу, и его голос был слабым и уставшим...

— ...просто царапина.

— Тяжело... да?

— Нет. Ну... типа.

Ох, нет.

Теперь она видела, как кровавые капли, дорожкой вышедшие из лужи, скопившиеся у межпространственного разрыва, ведут вверх по извилистой тропке прямо к вершине горы...

— Ранма... — прошептала она.

А затем шепот обернулся криком.

* * *

— Ранмааааа...!

Ранма резко вздернул голову. Он замер, его глаза в шоке распахнулись, он не верил своим ушам.

До тех пор пока он не услышал крик снова.

— Ранмааа! Где ты? — голос, звенящий от страха и тревоги, доносился откуда-то далеко снизу из тьмы тумана.

Медленно, колеблясь, Ранма поднялся на ноги. — А... Акане? — не веря шепотом произнес он.

— Пожалуйста, Ранма, ответь!

Это невозможно. Она не может быть здесь, она все еще в Ками-мире. Он же не смог спасти ее. Он не смог дойти до вершины Древнейшего, он не смог снять заклятие, чтобы она смогла вернуться...

Ранма моргнул. Погодите-ка... заклятье?

Внезапно он вспомнил, как странный красный туман испарился из его упавшего тела.

Заклятье крови. Оно снято. Его смерть разрушила заклятье крови... и Акане вернулась.

Акане жива. Она цела-невредима. Она вернулась. Эта мысль стучала в голове Ранмы, крошечная, мерцающая искорка радости пронзила его мрачное отчаяние...

...а потом заполнила его всего.

Радость. Она вернулась. О боже, она наконец-то вернулась, поверить не могу, что она вернулась и я смогу увидеть ее, ну наконец-то, кажется вечность прошла, ох, что же я ей скажу, она вернулась, она идет, она идет, она...

Маленькая деталь, до этого затерявшаяся в бурном потоке радости, внезапно пронзила опьяненное счастьем сознание Ранмы.

Бурное ликование со скрипом остановилось.

Медленно, неохотно, он обернулся и посмотрел через плечо.

Туда, где на пропитанной кровью земле лежало его тело. Остекленевшие синие глаза незряче смотрели с его бледного безжизненного лица.

Медленно он посмотрел снова на туман.

— Ранма! — ее голос был полон тревоги и звенел от страха.

Акане вернулась. Она идет сюда.

А он был трупом.

Ранма моргнул.

— Вот влип!

~~Конец двадцать первой главы~~

«« предыдущая глава	~~Ледяные сердца — главная~~
~~Ледяные сердца — мифология~~

Автор:
Krista Perry
krista.perry@attbi.com
http://www.akane.org/heartsofice/

Поэтому — присылайте ошибки! =^^=