Перевод на русский —
Толокин Сергей aka Siberian Troll
Siberian-Troll@yandex.ru

Итак, наконец — Томбойка

Глава 1 — Дивное пробуждение

Раннее утро для Ранмы никогда не являлось любимейшим временем суток. Как минимум, не должно было бы являться... но сейчас тело настоящего бойца не возражало против подъема... ежеутренняя холодная вода не изливалась, драка с пандой не ожидалась, никаких падений в пруд с карпами после выбрасывания в ближайшее окно не происходило, в общем, утра ныне (обычно) проходили спокойно... можно сказать даже, мирно.

Моргнув, Ранма-чан потянулась, отводя кисти рук от ступней ног на максимально возможную дистанцию, для постороннего выглядя весьма по-кошачьи, двигаясь от полностью расслабленного положения тела к вытягиванию в струнку, наслаждаясь игрой тренированных мышц. Зевок растянул во все стороны личико, могущее принадлежать невинной фее, но даже и больший из них не сумел бы заставить померкнуть его прелесть.

Она была счастлива. Счастлива, несмотря даже на пробуждение в женском теле. Более это ее не беспокоило. Сколько же времени она считала счастье единственной эмоцией, недоступной ей. Временами бывали моменты, когда эмоции играли с ней злую шутку, позволяя ей коснуться его, а затем стремительно унося прочь... буквально секунду назад счастье было рядом и вот уже нет. Танцует невдалеке, дразня вечной недостижимостью. Но теперь... ныне она была абсолютно счастлива. Да, Хаос все еще являлся частью ее жизни, навеки лишая ее страха перед тем, чтобы оказаться обреченной на "заурядное" существование, но ныне у нее был кое-кто... вообще-то, даже несколько человек, что связали свои жизни с нею — вторая ее половинка и их дочь. И теперь она была... да, она была счастлива.

Ранма чувствовала, как любовь всей ее жизни лежит рядом с нею, по теплу, исходящему от нее. Томбойка спала как убитая и, скорее всего, даже и не заметила, что ее уже нет под боком. Ранма-чан тепло улыбнулась, глядя на свою спутницу, единственную, с кем, как она надеялась, она была едина и телом, и душой. Даже и теперь для нее сказать три простых слова "Я люблю тебя" было задачей не из легких, но теперь она все-таки сказала их. Ей было куда проще продемонстрировать это делом, и за последние несколько месяцев она, наконец, сумела побороть себя и не противиться физическому выражению своей любви. Теперь она могла обниматься, сливаясь в страстном поцелуе на глазах у своих подруг, не краснея при этом до корней волос, а также без заикания с неконтролируемым бессвязным лепетом. Вообще-то, теперь другие смущались, когда Ранма энергично выражала свои чувства на людях, другие краснели и смущенно отворачивались. Порождаемые этим чувства были ошеломляющими, временами Ранма чувствовала себя сущей эксгибиционисткой... и это ей нравилось.

Приподнявшись на одном локте, подпирая подбородок ладонью, Ранма-чан уставилась на сонную "ЕЕ томбойку", и взор ее блуждал, уделяя внимание каждой черточке, каждой частичке лица и тела ее возлюбленной, она могла заниматься этим целую вечность, никогда не уставая от этого.

Коротко остриженные волосы смешались и слиплись от пота, заработанного прошлой ночью, проведенной в занятиях любовью. Улыбка ее расцвела еще шире, когда она припомнила ласки, поцелуи и прочее, уделяемое ими друг другу. Это был не просто секс, они занимались любовью. Именно так. Ранма сознавала, что даже если бы они провели всю ночь напролет, лишь держа друг друга в объятьях, то утром она все равно проснулась бы с улыбкой на устах, зная, что любит и любима.

Несмотря на то, что временами Ранме-чан хотелось, чтобы ее возлюбленная позволила своим волосам отрасти, она сознавала всю маловероятность этого... и по правде говоря, это ее особенно и не заботило. Она любила ее саму, а не ее внешний вид, хотя ее внешний вид был весьма недурственным.

Улыбка ее чуточку изменилась, с просто теплой и любящей на... скажем так, плотоядную. Сколь же долго Ранма опасалась близости, боялась обнажить свои внутренние чувства, слишком уж много колотушек, пинков и ударов от Аканэ или других "невест", все это едва не убило с концами ее способность любить, но, к счастью, все это было в прошлом. С тех пор она выросла и повзрослела.

Запутавшаяся в покрывалах их широкой постели, томбойка  выглядела столь прекрасной. Ранма-чан потянула еще чуточку, продолжая рассматривать ее, рассматривать это сильное, обнаженное тело, лежавшее во всей красе, едва-едва прикрытое измятыми покрывалами, скрывавшими его достаточно для того, чтобы пробуждать интерес, но недостаточно для того, чтобы скрыть ее тело целиком. Тряхнув головой, Ранма легла на бок, продолжая упираться локтем в простыни, смотря на нее и наслаждаясь моментом.

Во сне лицо ее возлюбленной было умиротворенным, открытым и спокойным. Улыбка стала мягче, да, характерец у нее был еще тот, вне всякого сомнения, но она всегда была верной, любящей, всегда была рядом, постоянно готовая помочь, разделить бремя, поддержать. Вспышки ярости никогда не длились долго, подобные летним штормам, громкие, мощные, но быстро приходящие и быстро исчезающие. И по мере того, как их взаимоотношения росли и развивались, шторма разражались все реже, и все слабее и слабее... по мере того, как Ранма научилась снимать ее гнев поцелуями и прочим, все стало просто здорово. Временами Ранма подозревала, что все эти вспышки являлись всего лишь напускными представлениями, попытками обозначить кажущуюся независимость.

Да, ныне все было совсем по-другому, после очередной из своих истерик томбойка была на удивление рьяна в поисках прощения. Ранма познала на собственном опыте, что холодный прием зачастую значительно эффективнее громкого скандала или ругани. Ранма более не скатывалась до перепалок и оскорблений, предпочитая выражать свое неудовольствие другими способами.

Сомнительное выражение вернулось, когда Ранма припомнила их стычку прошлым вечером и то, насколько рьяно томбойка пыталась заслужить "прощение". Склонившись, Ранма-чан нежно поцеловала человека, с которым она собиралась провести вечность, в ухо, легонько выдохнув сразу же после начального поцелуя, тихо наблюдая, как ее возлюбленная розовеет, продолжая спать и одна из ее рук уходит вбок, как бы ища кого-то... и это кем-то была она, Ранма. Да, временами они могут скандалить, но в действительности Ранма никогда в жизни не могла долго злиться на кого бы то ни было. Даже бригада невест ныне была прощена, хотя они об этом и не знали... ну-у, все, за исключением одной, и эту одну она не желала больше видеть. Никогда.

Поцелуи Ранмы легонько прошлись по щекам возлюбленной, два или три поцелуя, прежде чем она нежно коснулась губами ее губ, и еще раз, прежде чем вздохнуть и выскользнуть из постели. Боец бесшумно прокралась к шкафу и облачилась в мешковатые штаны и рубашку. Одежду, позволявшую ей свободно двигаться, практикуя свое Искусство еще до того, как остальные проснутся. Молниеносный взгляд, брошенный на будильник подтвердил — 5:30 — еще долго до того, как дом начнет просыпаться. У нее остается достаточное количество времени на то, чтобы потренироваться, прежде чем заняться завтраком.

Ранма скривилась, припомнив последний раз, когда она опоздала и, вернувшись, застала томбойку готовящей... ладно, скажем так, пытающейся готовить. Несмотря на явный прогресс и то, что ныне ее еду нельзя уже было относить к разряду промышленных отходов, назвать ее вкусной можно было лишь из снисхождения, и уж, по крайней мере, до Ранмы ей было еще расти и расти.

Еще одно перемена в жизни бойца. Ранме нравилось готовить, и после нескольких лет практики она стала на удивление хороша в этом. Не настолько хороша, как, скажем, Касуми Тендо, но с каждым днем приближаясь к этому непоколебимому идеалу. Хмурое выражение лица вернулось вновь, она скучала по старшей Тендо до невозможности, письма и электронная почта не заменяли утренней улыбки Касуми, но поскольку ныне она уже не жила в Нериме, ей довольно редко доводилось увидеться с той, кого она любила и считала своей старшей сестрой.

Она бросила последний взгляд на спящую девушку, прикрытую покрывалами, прежде чем выскользнуть за дверь. Неслышно ступая, она двинулась через зал, в сторону спальни их дочери. Осторожно открыв дверь, она проникла внутрь. Как и ожидалось, та все еще спала... выглядя во сне очаровательной до невозможности, разметавшись по всей постели и тихо посапывая. Личико ее дочери, обрамленное темными волосами, выглядело таким прелестным и одновременно столь хрупким, но они верили в неукротимую силу ее духа, скрывавшуюся в столь хрупком теле, и в то, что она справится со столь непосильным бременем, свалившимся на нее.

Нацарапав небольшую записку, дающую знать остальным, что она вскоре вернется, Ранма покинула дом, направляясь к близлежащему парку. Небольшая пробежка, и она на месте. Несмотря на то, что на улице было еще темно, Ранма не опасалась, что кто-нибудь побеспокоит ее. Несколько месяцев назад несколько громил неожиданно решили чуточку поразвлечься, обнаружив Ранму-чан в парке, но вовремя прибывшая "скорая помощь" и некоторое время в госпитале быстренько убедили их не мешать хрупкой девушке в парке... и они сами позаботились о том, чтобы донести эту жизненно важную информацию до всех своих знакомцев.

Закрыв глаза, Ранма начала первое из нескольких ката, растворяя себя в Искусстве. Несмотря на то, что для любого зеваки она выглядела полностью ушедшей в себя, чувства ее сейчас были обострены до максимума, тренированные до автоматизма. Движения перетекали друг в друга по мере того, как она продолжала свою тренировку. Простейшие ката для разминки и растяжки мышц, для разогрева, сменялись более сложными видами, столь обожаемыми ею. По мере того, как она двигалась, нанося удары руками, ногами, танцевала вокруг своего невидимого оппонента, казалось, что время утратило какое-либо значение, размывшись в полосу. Быстрый и неукротимый поток, в котором она не просто практиковала свое искусство, она сама становилась Искусством.

Наконец она закончила, дыша спокойно и размеренно, невзирая на то, что только что прогнала свое тело сквозь безумно выматывающую встряску, и поклонилась своему призрачному врагу, обрисовывавшемуся лишь ее движениями, после чего направилась домой. Домой... одна мысль об этом, одно это слово, пробуждало радость в ее душе. Дом... да, правду говорят, твой дом там, где твое сердце, и ныне дом манил ее к себе.

Быстрый душ, новая смена одежды, и Ранма вернулась на кухню, ставя рис на огонь и вытаскивая три коробки под бенто. Она ощутила движение еще до того, как услышала его, ее ки настолько сливалось с ва этого дома, что для того, чтобы осознать то, что ее семья встает, собираясь начать новый день, слух ей был не нужен.

Ранма услыхала легкую поступь дочери, приближающейся к кухне, и затем тихий, смущенный ее голос, приветствующий ее.

— С добрым утром, Мичиру-мама. Папа еще в постели?

Ранма ласково улыбнулась, глянув на нее, в своей пижаме, все еще потирая сонные, заволокшиеся дымкой фиолетовые глаза, она выглядела такой очаровательной. — Да, Хотару-чан. Она пока еще не вставала... почему бы тебе не поднять ее и не проверить, не поднялась ли и Сецуна-мама тоже?

Ранма, или как ныне она себя называла, Мичиру легонько нахмурилась, думая об третьем члене их "семьи". Сецуна, или Сэйлор Плутон временами по-прежнему пугала ее. Несмотря на то, что Плутон ни разу не говорила напрямую о том, что осведомлена о ее прежней жизни, намеки, бросаемые время от времени, пробуждали ее величайший страх того, что однажды Харука узнает о том, что некогда она была мужчиной... И несмотря на то, что она знала, что Харука любит ее, Мичиру боялась раскрытия этой тайны более, чем чего-либо другого.

Демоны — запросто, юмы — без проблем, спасение мира... ну-у, иногда с проблемами, но само по себе уже не такое и пугающее, страх провала — да, страх смерти — нет... но того, что Харука может оставить ее, она боялась гораздо больше, чем просто смерти...

Автор:
Ranger5
ranger@accessus.net